У истоков нового сознания

Примечательно, что в лукьяновской семье дети, вырастая, становятся на путь революционной борьбы. И дочери Дуня и Маша, и младший в семье шестнадцатилетний Степка связаны с нелегальным большевистским центром в Томске, выполняют ответственные партийные поручения. Степан и его жена Татьяна Никаноровна, конечно, не готовили детей в сознательные борцы против существующего в России строя. Но личным примером они воспитывали в детях то нравственное отношение к жизни, которое в высокой степени присуще им самим. Они вырастили дочерей и сына честными, способными к состраданию, горой стоящими за справедливость, не приемлющими подлости, лжи, произвола. Во всей полноте сумели они передать им народную идею домашности, в которой далеко не последнее место отведено супружеской верности и трезвому образу жизни. И всего этого оказалось достаточно, чтобы, придя в город и влившись в ряды рабочего класса, младшие Лукьяновы восприняли большевистскую агитацию как выражение собственных чувств и надежд.

Столетняя жительница Лукьяновки Степанида Семеновна субъективно далека от революции, тем более от большевизма, о котором она, возможно, и не слыхивала. Но есть мудрая закономерность в том, что именно в ее избе скрывается после побега арестованная урядником за большевистскую агитацию Катя Ксенофонтова. Не зря деревенское прозвище старухи - Мамика. В этом имени - общее признание сельским "миром" верховного авторитета Степаниды Семеновны, с которым вынуждены считаться даже урядник и стражники. Мамика - как бы праматерь всех лукьяновцев, строгая и справедливая. За долгие годы жизни в ней откристаллизовались наиболее плодотворные и потому бессмертные черты народного духа: изустно передаваемые от поколения к поколению опыт и знание, понятия о совести и чести, повелевающие всегда занимать сторону обиженного и сирого, гонимого и бедного.

Прячась от рыщущих по их следу царских "крючков", Кате, а затем и Акимову приходится какое-то время пользоваться и спасительным гостеприимством отшельника Окентия Свободного. Фигура этого древнего старца также весьма значительна для уяснения идейно-нравственного контекста романа. Счастье, по Окентию, в освобождении человека от атавистического страха перед властью родителей, других людей, богом, царём, перед нечистой силой, голодом, болезнями, смертью. Скованная страхом душа бессильна. В ней неискоренимо рабье. Лишь предолевший проклятие страха человек способен в полной мере осознать собственные возможности, ощутить вполне радость бытия, творчества, сотрудничества с себе подобными.

При всей очевидной наивности, внешней далекости от идей научного коммунизма, призыв Окентия "каждому человеку возбуждать совесть против страха, пробуждать силы души" находит у большевички Ксенофонтовой сочувственный отклик и понимание. "Ваш рассказ, дедушка, о преодолении страха никогда не изгладится из моей памяти, - обещает Катя. - Вижу, какая это великая сила - нравственное самоусовершенствование" .

Не менее важен в художественной системе "Сибири" и образ Федота Безматерных. Выполняя задания нарымского большевистского подпольного комитета, старик Безматерных проводит бежавших ссыльных по одному ему известным тропам, укрывает их на дальних зимовьях. Биография Федота Федотовича уходит корнями к истокам рабочего движения в России. Еще в начале 70-х годов прошлого века участвует Безматерных в одной из первых рабочих стачек. Осужденный на каторгу и вечное поселение, он и с годами не утрачивает бунтарского духа, не поступается нравственными принципами, идеалами молодости, крепко, надежно врастает в ставшую для него родной нарымскую землю.

Живя с Федотом Федотовичем в Дальней тайге, Акимов убеждается, что старик - надежный товарищ и отменный конспиратор, "человек обширного житейского кругозора. А в области таежной жизни... прямо профессор!". При встрече с Катей на заимке Окентия Акимов с любовью расскажет ей о Федоте Федотовиче и добавит: "Он, правда, не философ, как твой Окентий Свободный, но тоже человек существенный".

"Существенность" Лукьяновых, Мамики, Окентия, Федота Безматерных, многих других простых русских людей, которые встречаются Акимову и Кате на сибирских путях-перепутьях, - в глубине и нерасторжимости их связей с реальными, земными основами народного бытия, с наиболее здоровыми и потому плодотворными и перспективными проявлениями и тенденциями народного духа, из которых исходит и на которые опирается большевистская правда. Профессиональные революционеры, годами живущие на нелегальном положении, лишенные обстоятельствами или из-за идейного расхождения с родными тепла собственного домашнего очага, Акимов и Катя чрезвычайно остро чувствуют в "существенных" персонажах романа еще и органически свойственную им положительную, надежную, уютную "домашность", вне которой едва ли может вполне осуществиться идея коммунизма как такого общества-дома, где каждый будет не временщиком, а хозяином.