У истоков пирамид

– И еще, – Аха откашлялся и обвел окружающих глазами – те, кто плавал вверх бить речную птицу, говорят, что видели ладьи с людьми Че-Ни.

– Может, они тоже спускались на охоту, – возразил Скорпион.

– Может, – сказал Аха, и потрогал блестящий черепаший панцирь, – но мои охотники так не думают. Их было слишком много для простой охоты.

– А твои люди говорили с ними? – недоверчиво спросил Себех, – мы дрались с посланниками Че-Ни три лета назад, зачем им возвращаться сюда. Правда, потом они…

– Где твои люди видели их? – прервал его Гор-Кха, заговорив впервые.

– Примерно в четырех днях пути водой от Хети, – ответил старый уари.

– Туда выводит путь из каменной земли, – Гор-Кха не обращался ни к кому определенному, и, сказав это, снова опустил взгляд вниз, на жертвенный камень, предназначенный для клятв.

– Они ходили в каменную землю, – проговорил Себех, – принесли что-то оттуда?

– Откуда это знать? – сказал Перен, – может, они потом привезут это нам.

– Мы сами должны получать камни и медь из каменной земли, – возразил Себех, – со времен клятв, принесенных Мепи, горцы давали это все нам.

Опять они вспоминают Мепи.

– Теперь не дают, – Гор-Кха, поднял голову, – мы не узнаем, почему, сидя здесь на камнях.

– Что мы можем? Послать туда еще разведчиков? – спросил старейшина из Пе-Хеп, долговязый и нескладный.

– Из Хети их уже посылали, – возразил Перен, – если они не увидели никого, почему увидят наши?

– Тогда мы можем просто взять что нужно, не спрашивая дикарей, – бросил Себех, и Гор-Кха настороженно повернулся в сторону родича. Он ожидал от него чего-то подобного.

– Каменные реки давно сухи, – впервые заговорил Раш, – по ним можно только идти, но не плыть. И надо знать каменную землю, чтобы выйти к источникам.

– Такие люди есть в Нехе, так же как и в Хети, – возразил Скорпион, – многие уходят туда охотиться, некоторые и торговать.

– Так мы хотим идти с товарами или с булавами? – спросил Перен, – предложим горцам торжища или…

Он не договорил, но Раш, Себех и старейшина из Пе-Хеп заговорили одновременно. Гор-Кха молча следил за ними некоторое время – Себех и Раш стоят за силу, Рог из Пе-Хеп говорит, что воевать в горной земле не выйдет. Дав им выговориться, он резко вскинул руку.

– Мы возьмем булавы и копья, но возьмем и то, что любят горцы, и не тяжело нести. Мы дойдем до мест, где горные люди приносили клятву Мепи, и там увидим. Они выйдут к нам либо для торгов, либо…

– Пусть лучше выйдут для того, чтобы прогнать нас – Себех ухмыльнулся, – да, я тоже думал об этом. Мы оставим наш знак на скалах и отдадим их ка Родителю. Раз они не хотят помнить клятв, принесенных Мепи – значит, другой их вождь должен лишиться своего члена.

– Себех, – сказал Гор-Кха и тоже улыбнулся, – у меня к тебе свое слово.

***

…они стояли перед ней – девочки, совсем юные, две младшие еще нагишом. У старшей уже чуть наметилась грудь. Кажется, она сама не так давно бегала голой по берегу с сестрами, ловила лягушек, бросала камни в воду и лепила зверюшек из вязкого ила. Потом, однажды, отец посмотрел на неё утром, и приказал впредь прикрываться накидкой.

Девочки смотрели на неё, от боязливого почтения в их глазах Ренехбет чувствовала себя странно. У стоявшей посередине из ссадины на щеке текла кровь, волосы были мокрые и всклокоченые.

– Вы больше не будете её бить. Неважно, что она сделала. Бить всем вместе одну и топить её я вам запрещаю.

– Да, уари-на, – девочки отвечали вместе, невпопад, не спуская с неё глаз, – прости, уари-на.

Злоба, сквозящая во взглядах, которые они бросали на растрепанную товарку, тут же исчезала, когда они поднимали глаза на Ренехбет. Казалось, на уари-на они не смели злиться даже в мыслях.

Когда девочки отошли, так же, стайкой, Ренехбет вспомнила, как дралась с другой девчонкой, дочерью какого-то охотника из её родного селения. Отца её только выбрали тогда уари, и это не дало ей особого преимущества в играх и драках. В Нехе же к этому относятся иначе.

Новое чувство, как в тот раз, когда, три дня назад, какая-то женщина коснулась её рукой и попросила помолиться Нехбет за её дочь, которая понесла ребенка. Она протягивала ей красивую глиняную статуэтку. Ренехбет сначала не взяла её, но, увидев лицо женщины, все же приняла дар.

Она уже почти свыклась со своими обязанностями. Готовить еду и следить за козами должна была Мерхет, но ей самой следовало готовить питье для мужа, начищать медь и камень, растирать малахит и галену, поддерживать чистоту в жилище. К ней должны были приходить женщины, чтобы решать свои споры. А, кроме того, она приносила жертвы Нехбет и молилась за женщин селения.

Когда она вымывала каменную палетку с изображенным на ней страусом, в комнату вошел муж. Гор-Кха посмотрел на неё и опустился на циновку.

– Совет длился долго, – сказала она, подавая мужу черную чашу с водой, на дне которой лежал перебродивший ячменный хлеб.

– Так и бывает обычно, – ответил Гор-Кха, отпивая глоток, – старейшины рассказывают о своих делах и обидах. Но сейчас было и иное.

Он помолчал, молчала и Ренехбет.