У истоков Руси: меж варягом и греком

Название тмутараканских правителей олуабас Б. Рыбаков трактует как княжескую династию Ольговичей, родоначальник которой Олег Святославич княжил в Тмутаракани с 1074 по 1079 и с 1083 по 1094 гг. Правда, остается неясным, какое все это имеет отношение к XII веку, поскольку сам Рыбаков признает, что «русские летописные известия о тмутаракани обрываются на 1094 г., когда Олег покинул город ради своей отчины Чернигова, и наши сведения о тмутаракани в XII в. очень отрывочны». Между тем текст аль-Идриси не дает оснований говорить о династии. Речь идет о «названии» правителей, которое более естественно понимать как титул. Но если олуабас не «Ольговичи», а титул, то не все тот же знакомый нам (х-л-гу)?!

Итак, олег – это титул. Но это еще не все. «Повесть» – это такие дебри, что чем дальше в них, тем больше можно наломать дров. О, кстати, не спросить ли Бэрримора, где добывают дрова для Баскервиль-холла? Хотя нет, я уже спрашивал. Ладно, не будем отрывать дворецкого от его графинчика с горькой настойкой и углубимся ломать дрова в дебри «Повести», где нас уже ожидает воевода Свенельд.

Впервые Свенельд появляется на страницах «Повести» под 945 годом: «в год 945. в тот год сказала дружина Игорю: “Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдем, князь, с нами за данью, и себе добудешь, и нам”» – уже предводителем, которому подчиняются какие-то отроки. Судя по тому, что эти отроки одеты и вооружены лучше дружины Игоря, статус Свенельда весьма высок и соизмерим со статусом князя. Так что вряд ли Свенельд в 945 году молод. Скорее это уже зрелый муж, доказавший свое ратное умение и приобретший такой вес, что не только он сам, но и его дружина чувствуют себя независимыми от Игоря. Сходит со сцены Свенельд, где-то после 977 года, успев послужить последовательно Игорю, Ольге, Святославу и Ярополку. По долгожительству и активности на старости лет он достойная пара Вещему Олегу. Равно как и по неизвестности византийским хронистам.

В «Повести» Свенельд – главный воевода Святослава во время болгарской кампании. У Льва Диакона войском руси действительно предводительствует архонт Святослав (Σφενδοσθλαβος (сфендостлабос) – пока еще с «носовым е» на месте будущего восточнославянского я!), но два его воеводы – это Икмор и Сфенкел (или Сфангел). По некоторому сходству имен Сфенкела можно было бы отождествить со Свенельдом, но мешает то, что Сфенкел погиб в Болгарии, а Свенельд надолго пережил Святослава. Правда, мешает только в том случае, если… Свенельд – имя собственное. Если же свенельд – титул аналогичный более позднему воевода, то свято место пусто не бывает: король умер, да здравствует король – Свенельд умер, да здравствует свенельд! Мир праху имени Свенельд, которое норовит превратиться в титул свенельд так же, как ранее у нас с тобой, мой непредвзятый читатель, уже превратились в титулы Рюрик и Олег. После такого превращения становятся понятными и живучесть, и долгая трудоспособность «варяга». Как зайцы в рекламе батареек Duracell, свенельды, все на одно лицо, подменяют в «Повести» друг друга незаметно для читателя и даже, вероятно, для самого автора.

Признаюсь, мой не терпящий несправедливости читатель, я не первый, кто придумал, что свенельд – это титул, а не имя. Такую догадку выдвинул А. Дубовский[69], обратив внимание на многочисленные странности, связанные с этим персонажем в «Повести». Воспользовавшись аргументами Дубовского, я все же хотел бы несколько уточнить этимологию слова. На мой взгляд, боле точный перевод слова свенельд, вероятного древнегерманского sveineld (свейнельд) или sveinheld (свейнхельд), – это соответственно нечто вроде «старшина отроков» или «содержатель отроков», что вполне согласуется с той ролью, в которой впервые появляется Свенельд в «Повести».

Таким образом, ряд замен личных имен «Повести» титулами у нас продляется: