У истоков русской контрразведки. Сборник документов и материалов

Обратим внимание читателя на два момента.

Во-первых, мемуарист почему-то не говорит о том, кто и когда поручил контрразведке начать оперативную работу по Распутину. Решиться действовать самостоятельно по такому «объекту» она не могла – не тот уровень. И Бонч-Бруевич – не тот уровень! Н. В. Рузский? М. В. Алексеев? Сговор двух генерал-адъютантов за спиной своего Верховного главнокомандующего? Такое предположение имеет некоторые основания.

Во-вторых, Батюшин, бесспорно, осознанно принял участие в этом деле, видимо, оговорив при этом лишь право не касаться личной жизни обожаемого им государя, его семьи и всего близкого его окружения. Сакральный характер монархической власти остался для него непререкаемым на всю жизнь.

Патриот-контрразведчик, но не царедворец и не политик, дав втянуть себя в крупнейшую политическую игру, не сравнимую по масштабам с делом Мясоедова, не смог разглядеть грозившей ему опасности. Она стала для него роковой и в служебном, и в личном плане. Крах задуманного другими игроками стал в итоге его, батюшинским «Ватерлоо».

Карьера, но не жизнь Батюшина близка к завершению. Впереди отдельный подробный рассказ о перипетиях его теперь генеральской биографии, хронологически очерченной второй половиной 1916 г. и двумя месяцами 1917 г. При назначении он мог думать, что наступил его звездный час. И на пике карьерного взлета, как сказал поэт, «на разливе души», неожиданно потерял всё: доброе имя, Великую императорскую Россию и даже любимую Родину вообще, для благополучия которой он отдал свои лучшие годы.

Удар судьбы был непереносимо трудным. В числе первых пострадавших был он и члены его небольшой команды, а не те высшие военные верхи, которые задумали саму акцию по спасению страны от ее внутренних врагов силами… мизерной группы специалистов, знающих толк в применении особого вида оружия – агентуры, и кто дал «добро» руководителю этой группы.

С имени Николая Степановича Батюшина открывается в российской истории XX в. уникальный скорбный список первых лиц специальных служб, отданных на заклание политиками в угоду политике.

Цели, поставленные комиссии военной верхушкой, свидетельствовали о потрясающем политическом инфантилизме ее участников, граничащем с примитивизмом, что вообще-то было присуще огромному числу представителей российского генералитета. Среди них оказался и дважды генерал Н. С. Батюшин: и «генерал для поручений», и генерал по званию.

Крайний монархист по политическим убеждениям, сторонник «сильной руки», а потому – враг демократии и парламентаризма, Батюшин мало разбирался в вопросах права (этой сфере государственной жизни он нигде не учился). В дни своего взлета на оперативный Олимп он и сам мог поверить, что силовыми методами, включая и те специфические, которыми он владел мастерски, можно спасти от гибели империю, особенно если у тебя за спиной стоит генералитет всей страны во главе с Верховным главнокомандующим.

До конца дней своих он так и не осознал, что императорскую Россию, а вместе с ней и не одну тысячу таких, как Батюшин, и еще более мощных фигур, снесли с лица земли революционные волны, а не кучка олигархов и их приспешников. Это была трагедия всей страны, общая беда народа. И разовых усилий для предотвращения этой трагедии оказалось совсем недостаточно. Батюшин, не желая того, попал в расставленные им самим силки. Оперативные силки.

Предваряя рассказ о крушении карьеры генерала-разведчика, нельзя проигнорировать еще одну составляющую проблемы – национальную, а точнее, еврейскую. Ее невозможно ни обойти, ни объехать, так как комиссия, предназначавшаяся для наведения порядка в тылу, в экономической сфере, по внутренней логике вещей должна была столкнуться с проблемой еврейской. Чтобы понять ее сложность именно в годы Первой мировой войны, отсылаем читателя к книге А И. Солженицына «Двести лет вместе (1795–1995)», а именно к главе 12-й «В войну (1914–1916)». Здесь же воспользуемся необходимыми для нашего изложения фактами, взятыми из его книги.

В трех сопредельных европейских империях (России, Австро-Венгрии, Германии) «..жило три четверти евреев всего мира и 90 процентов евреев Европы, причем сосредоточены они были в театре назревающих военных действий, от Ковенской губернии (затем и Лифляндии) до австрийской Галиции (затем и Румынии)». У оперативных работников, сформировавшихся на западных рубежах страны, а именно таким был Батюшин, отношение к евреям как к народу было, скажем, прямо утилитарное, по-имперски высокомерное, подчас даже с неким налетом черносотенства, как сказали бы сейчас. Тут, как говорится, ни убавить, ни прибавить. Это российская историческая данность, ее роковое наследие.