У истоков Золотой реки

Путь вел сперва по Малтану. Ближе к вечеру сильно растянувшаяся оленья цепочка свернула в небольшой правый приток и, перевалив через очень крутой и узкий гребень, спустилась в один из притоков реки Талой. Вскоре они уже ехали по довольно широкой и плоской долине. Талая резко отличалась от всех других рек этого района. Посередине реки дымились не схваченные морозом большие участки воды. Они резко чернели на снежном фоне и казались удивительными при пятидесятиградусном морозе. Над рекой высоко поднимался, слегка колеблясь под ветром, густой туман.

— Горячий вода! — сказал, указывая рукою вдаль, Александров.

— Где вода, далеко? — спросил Цареградский.

— Нет, скоро приедем.

В сумерках они остановились на ночевку, так, впрочем, и не добравшись до места.

Вечером за ужином Александров объявил, что здесь будет дневка и отдых оленям.

Оказывается, он всегда останавливался у Тальского минерального источника по пути из Олы на Колыму, куда ежегодно возил муку, соль и другие продукты местным жителям.

— Руки боли, ноги боли, — говорил он, показывая суставы. — Горячий вода очень хорошо помогай!

Дальше выяснилось, что он не только принимал горячие ванны, но и брал оттуда минеральную грязь, которую затем прикладывал дома к больным суставам.

Известие об источнике заинтересовало Цареградского. Вулканическая обстановка, о которой можно было судить по белым туфам и лавам на крутых склонах долины, вполне допускала появление горячих вод. Ему очень хотелось увидеть, как раз в дни лютых морозов, бьющую из недр, нагретую вулканическим теплом поду.

Утром на трех нартах они выехали к источнику, прихватив с собой лыжи, запас еды и палатку. Источник находился примерно в трех километрах от лагеря, за небольшой ледниковой мореной.

Уже издали Цареградский увидел, что они приближаются к какому-то необыкновенному месту. Прежде всего поразителен был сам ручей, вдоль которого они ехали. Он был живой и бурлил, как летом. Прозрачная, как темное стекло, вода скакала с камня на камень и весело шумела. Померещились даже темные плавники метнувшихся в сторону хариусов. Он попробовал воду рукой. Разумеется, холодная, но все же теплее окружающего воздуха градусов на сорок — сорок пять!

Однако всего удивительнее в этом пейзаже выглядели деревья. Незамерзший ручей и горячая вода, которая просачивалась через галечник, сильно парили. Все кусты и деревья вокруг были покрыты толстым слоем инея. Блестевшие и искрившиеся под северным солнцем снежные кристаллики сцеплялись в гроздья, нити и шапки. Они тонким кружевом окутывали стволы и веточки, спускались гирляндами по травинкам, причудливыми фестонами поднимались по нависшим над водою корням. Самое пылкое воображение не могло бы представить себе это причудливое богатство форм и переливы нежнейших красок.

Цареградский, уже баловавшийся к тому времени акварелью (позднее это перейдет в серьезное увлечение живописью), остановился, восхищенный удивительным зрелищем.

— И вся эта сказка создана водяными парами! — подумал он вслух.

— Что говоришь? — спросил Александров.

— Ничего. Я говорю, далеко ли идти?

— Нет, совсем близко!

Вскоре они были у знаменитого сейчас в Сибири Тальского минерального источника. Там, где в наши дни возвышаются многоэтажные корпуса санатория, шумит электростанция, сверкают бесчисленные стекла ванных зданий и теплиц, тогда простиралась пустынная тайга.

Вдоль маленького ручейка, впадающего в реку Талую, Цареградский увидел несколько выходов (геологи называют их грифонами) сильно газированной, бурлящей, горячей минеральной воды. Самая низкая температура (тридцать — тридцать пять градусов) была в нижнем грифоне, самая высокая (больше восьмидесяти градусов) — в верхнем. Он был осторожен и не стал пробовать воду на ощупь, а предварительно измерял температуру термометром, так как знал, что может иметь дело с кипятком.

Александров кое-как объяснил ему, что несколько лет назад здесь заживо сварился один эвен. Несчастный также приехал лечиться от ревматизма и неосторожно полез в естественный бассейн с самой горячей водой. Видимо, он сразу потерял сознание от ожога и удушливого запаха сероводорода. Через некоторое время такие же, как и он, «курортники» нашли начисто отмытый скелет, все еще лежавший на дне минерального бассейна. Несчастную жертву собственной неосторожности похоронили здесь же, на берегу.

Над выходами Тальского источника стояла предшественница современного санатория — крохотная избушка. Это был плосковер-хий сруб, в котором к одной стене прислонились короткие нары, а к другой — маленький столик с двумя пнями лиственницы вместо стульев. Александров с помощью младшего сына натянул палатку над средним, искусственно углубленным грифоном. Воздух в палатке быстро нагрелся горячим паром, и она вздулась пузырем. Затем старый якут разделся и полез в воду. Он вытянулся на дне бассейна, зарыв искривленные ревматизмом ступни и кисти рук в тяжелую синеватую глину, которая покрывала все дно минерального ручья. Это была та самая целебная глина, ради которой он главным образом и ездил ежегодно на Тальский источник.