У истоков Золотой реки

Но особенно много в таких местах хариусов. У Цареградского не было времени всласть предаваться своему любимому занятию, он пользовался всякой возможностью, чтобы забросить крючок кристально прозрачную воду горной реки и выудить осторожного хариуса. Однажды поставили палатку неподалеку от прекрасной заводи, в которой, как ему показалось, ходила крупная рыба. И промывальщик и рабочий возились с последней в этот де: закопушкой, а якут-каюр (с необычной фамилией Сов собирал дрова, разжигал костер и кипятил воду, геолог сбегал на приглянувшееся место.

Это была небольшая, поросшая ягелем терраса, у основания которой в глубокой яме медленно крутилась вода. По краю площадки росли кусты стланика, которые прикрывали заводь; зато и рыболов был совершенно невидим рыбе. Хариус чрезвычайно осторожен и зорок. Если рыболов подошел к берегу или его тень) упала на воду — кончено, хариус молнией метнется в сторону и не возьмет самой аппетитной приманки. Однако, если человек осторожен и опытен, успех обеспечен. Хищная и прожорливая рыба) безотказно хватает наживку, а с нею и крючок.

Цареградский пристроился за низким, но плотным кустом стелющегося кедра и, осторожно раздвинув ветки, взглянул вниз, Замечательно! То, что он увидел, больше напоминало живорыбный садок, чем омут! В зеленоватой полумгле в тени обрыва виднелись темные силуэты. Хариусы то повисали на одном месте, еле шевеля громадными плавниками, и тогда были ясно видны их темные' спины и пятнышки на боках, то, сделав резкое движение хвостом, стремительно бросались в сторону и мгновенно исчезали из виду, В этот закатный час над водой носились всякие мошки, жучки и мухи. Рыба то и дело с шумом выскакивала наверх, пуская по воде быстро расходящиеся к берегам круги. «Хлоп, хлоп» — раздавались то там, то здесь мощные всплески. Рыболов вытащил из кармана спичечную коробку, в которой шуршали пойманные еще днем кузнечики, и приготовил удочку.

Наживив крючок, он осторожно вытянул удилище над кустом, стараясь, чтобы кузнечик скользил по поверхности воды. Обычно приходится немало повозиться, прежде чем рыба заметит соблазнительную приманку и схватит ее. Однако в этот раз все было иначе. Не успел кузнечик коснуться воды, как удилище вздрогнуло, и человек почувствовал резкий рывок. С похолодевшим сердцем он подсек добычу и вытащил ее на берег, боясь, как бы леска не зацепилась за ветки. Но крупный хариус блеснул серебром над зеленью и забился среди бледного ягеля. Отбросив его подальше от берега, Цареградский нацепил второго кузнечика и почти немедленно вытащил еще одного такого же крупного хариуса.

«Богатейшая россыпь!» — пошутил он про себя и продолжал г искать из заводи ровных, как на подбор, рыбин весом от шестисот до восьмисот граммов каждая. Вскоре, однако, ему пришлось прекратить это увлекательное занятие: наловил хариусов по четыре штуки на каждого из членов отряда. Ловить дальше значило оказаться жадным, а этой черты в его характере не было.

В тот вечер они приготовили особенно вкусный ужин. Тот, кому пришлось вдоволь попробовать обвалянных в муке и поджаренных до румяной корочки сибирских хариусов, может легко это себе представить. Герой дня, чтобы довершить удовольствие, налил всем по хорошему глотку разведенного спирта, сказав:

— Хотя это и не золото, но тоже вещь стоящая, а золото мы встретим еще не раз!

Колымская осень

Подошел август. Короткое колымское лето быстро катилось под уклон. Здесь, в истоках Среднекана, особенно остро чувствовалось приближение осени. Дни были еще теплые, временами даже жаркие, но ночи похолодали. Конечно, печку в палатке ставить было еще рано, но спальный мешок уже приходилось покрывать ночью телогрейкой. Под утро трава и берег совсем узкой здесь реки седели от инея. Мелкие листики низкорослой полярной березки явственно зазолотились, а пахнущая ванилью низкорослая ива с каждой ночью делалась все более багровой.

— Это здесь, наверху, осень торопится, — успокаивал Цареградского Бертин. — Внизу гораздо теплее. Там лето продержится еще с месяц!

Но спешить все-таки нужно. После работ в верховьях им еще предстояла съемка нижнего течения Среднекана, где были проведены лишь беглые наблюдения. Правда, там распространены все те же скучные глинистые сланцы и песчаники, но ведь именно эта однообразная толща сопровождается проявлениями золота. [7] Следовательно, необходимо опробовать все без исключения ручьи, впадающие в Среднекан.

Истоки Среднекана смыкаются с вершиной другого большого притока Колымы — Оротукана. Когда Цареградский поднялся на пологий, местами заболоченный водораздел со скалистыми гранитными останцами, его охватило желание спуститься в открывшуюся перед ним долину.

На Оротукане еще не ступала нога геолога. Вместе с тем эта река впадает в Колыму поблизости от Утиной. Может быть, и Оротукан золотоносен?