У Южного полюса

бросил на гроб три горсти норвежской земли. Это была

земля из цветочного горшка, привезенного Гансоном из

Норвегии.

Растение засохло уже по дороге из Европы в Австралию,

но Гансон из присущей ему любви к родине взял с собой

норвежскую землю на южнополярный континент.

Забросав могилу, положили на верхние камни собранный

мох. Мы надеялись, что за лето он покроет темные камни своим

извечным бледно-зеленым цветом.

На вершине мыса Адэр, на высоте 1000 футов, расположена

первая на южнополярном материке человеческая могила.

Там наш дорогой товарищ будет покоиться в мире, не зная

тления под мерцающим созвездием Южного Креста, под

восходящими и падающими лучами полярного сияния—до тех пор,

пока иное, немеркнущее солнце не зальет надгробный валун

морем непреходящего света.

Приближалась весна с ее перспективой ясных дней, жизни

и труда. Птичье население спешило на свои старые места.

Бесконечно длинными шеренгами направлялись птицы по

замерзшему океану на полярный континент.

Глядя с берега на птиц, мы видели только черные головки

на белом фоне. Спереди пингвины—серебристо-белоснежного

цвета. Они шли и шли, один за другим; если посмотреть на них

сзади, то можно было подумать о какой-то траурной процессии.

Для сохранения равновесия они приподнимали свои короткие

рудиментарные крылья1, как руки. Своей походкой вразвалку

они напоминали старых матросов. Птицы ступают при ходьбе

на всю лапу, толстую и мясистую; создается впечатление, что

они идут в галошах.

Вскоре после того, как первый из пингвинов появился на

полуострове, вся колонна их затопала по твердой и ровной

дороге. На мысе Адэр число пингвинов непрерывно возрастало;

они прибывали день за днем. Мы выходили из домика и

наблюдали их на приличном расстоянии. Однако достаточно было

одному пингвину из шеренги заметить нас, как он сейчас же

покидал свой ряд и в сопровождении товарищей начинал осторожно

двигаться к нам по рыхлому снегу. При каждом шаге он так

высоко поднимал в воздух свои галоши, что мы отчетливо

различали их над снегом.

Подойдя к нам, передний пингвин останавливался и

поворачивался к своим товарищам. Немедленно развертывалась

оживленная научная дискуссия. Они осторожно касались нас своими

клювами, тянули за одежду, осматривали со всех сторон.

Высказав о нас свое ученое мнение, передний пингвин в

сопровождении остальных ходил вокруг нас на некотором расстоянии до

тех пор, пока любопытство каждой из птиц не было удовлетворено.

В гордой уверенности, что им удалось открыть новую породу

И К. Борхгревинк 161

пингвинов, они шествовали к местам, где обычно высиживали

яйца.

На некоторых участках паковый лед был взломан и

образовал нагромождения. Большие льдины преграждали дорогу путе-

шгствующим птицам, однако это не смущало пингвинов. Они

осторожно взбирались на маленькие айсберги и внимательно

оглядывали пропасть, отделявшую льдину, на которой они

стояли, от соседней. Они прикидывали расстояние между ними,

многократно приседали и приподнимали крылья, пока, наконец,

не решались на скачок. Если прыжок проходил удачно, птицы

с гордым видом поворачивались назад, измеряли глазами еще

раз расстояние между двумя льдинами и возобновляли путь с

удвоенной поспешностью. Восхищение самими собой как бы

придавало им силы, чтобы наверстать упущенное время.

Каким чисто человеческим было все их поведение! Не так

уж редко случалось, что прыжок пингвину не удавался, и он

срывался в океан. Тогда его место в шеренге занимал

ближайший в ряду. Остальные пингвины не удостаивали сорвавшегося

даже взглядом. У неудачника был пристыженный виноватый вид;

даже оставшись невредимым при падении, он долго держался

в стороне от остальных и, наконец, кружным путем снова

добирался до своего подразделения.

Как только пингвины оказывались на полуострове у мыса

Адэр, они начинали приводить в порядок свои старые гнезда.

Гнезда эти состояли из кругообразно сложенных камней. Дела

сразу же находилось немало. Больше всего, были, по-видимому,

заняты юные пингвины. Они подбирали себе самок, подыскивали

подходящее место для гнезда и собирали камешки.

Пингвины моногамны и свято соблюдают свои брачные

обязательства. Поэтому даже в больших городах полярной страны

господствует строгая нравственность. Правда, распространяется

она лишь на половые отношения. Очень комично выглядит, когда

молодой предприимчивый пингвин, воспользовавшись глубоким

философским раздумьем и рассеянностью какой-либо пожилой

пары, утаскивает камешек из их гнезда; с невинным видом

возвращается воришка после этого к своему гнезду и продолжает

его достраивать.

В солнечные дни самец, сидя в своем гнезде, принимает

горделивую осанку и направляет клюв кверху. Он вращает глазами,

двигает своими неразвитыми крыльями взад и вперед и испускает

хриплые крики, заканчивающиеся клохтанием и напоминающие

отчасти токование глухаря. Самка со вниманием прислушивается

к этой антарктической серенаде.

Подруга пингвина кладет два яйца; супруги, как и подобает,

делят между собой труд по высиживанию птенцов. Они сидят

на яйцах с середины ноября до середины декабря. Можно только

удивляться, как во время сильных снежных бурь,