У каменных столбов Чарына

Судьба медведей была решена очень скоро. Директор созвал небольшое совещание. В лесхоз пришло очередное письмо, подписанное группой отдыхающих, которые требовали предоставить им нормальный отдых, и не травить медведями. Копия письма, как оговаривалось, была направлена в областной центр. И хоть это было всего лишь письмо, Григорий ясно услышал тот скрипучий голос, что несся ему вдогонку в санатории «Волна».

— Вот такие дела, — сказал Иван Дмитриевич, протирая платком стекла очков и в голосе его чувствовалась неуверенность и виноватость.

— Надо отловить! — внес предложение старший охотовед. — И передать зоопарку.

— Поддерживаю! — сказал директор. — Не вижу другого выхода. Что скажешь ты, Григорий?

— Отловить… А как ловить будем?

— Думайте! Завтра обсудим!

Но назавтра был совсем иной разговор.

— Звонил в зоопарк, — сказал Иван Дмитриевич, и все насторожились, почуяв неладное… — Зоопарку не нужно… У них есть медведи…

Директор потупился.

— Пришло распоряжение… Думаю, что придется отстрелять…

5

Прошло несколько лет и про медведей стали забывать. Но рассказы о них сохранились, обрастали вымышленными эпизодами. Кто верил этим рассказам, кто нет. Отдыхающие жалели медведей и нередко можно было слышать разговоры о том, что вот были времена — дикие звери подходили прямо к человеку, а теперь все кругом поразгоняли, поуничтожили…

Один Григорий знал, что в его обходе живет медведь. В лесу иногда попадались разрушенные муравейники и вывернутые из земли валуны, да такие, что под силу только медведю. Самого же медведя увидеть не удавалось.

Но однажды случилось… Григорий шел на дальний участок обхода к озеру Лебяжьему, чтобы проверить гоголятники, почистить и подремонтировать, если нужно. Было раннее утро, птицы только начинали пробовать голоса, над низким кустарником повисла туманная дымка. В том месте, где тропа круто поворачивала, огибая болото, навстречу Григорию вышел огромный медведь. Медведь, как и егерь, не ожидал встречи, остановился в трех шагах и замер в растерянности. По-видимому, поняв, что таиться и бежать поздно, медведь угрожающе рявкнул.

Григорий оцепенел, не в силах отвести взгляда от маленьких блестящих глаз зверя… Это был Горбатый! Те же высокие лопатки, темная масть и низко опущенная голова. Но какой он стал большой! Лапа медведя, упершаяся в комель осины, не уступала по толщине стволу.

— Иди, иди, Горбатый, — невнятно и хрипло произнес Григорий. Язык его сделался неповоротливым.

Медведь медленно повернулся и пошел, мотая из стороны в сторону лобастой головой. По пути он наподдал лапой трухлявый пень, и тот разлетелся грязно-желтыми брызгами.

Григорий почувствовал слабость в ногах и опустился на влажную от росы траву.

«Вот это медведь! — стучало в мозгу, — это медведь!»

Прошла опасность, и страх прошел. Но осталась горечь… Глядя на заросли кустарников, бесшумно поглотившие зверя, Григорий думал о том, что Горбатый остался один на весь лес, а это означало, что ему никогда не встретить медведицу и потомства у него никогда не будет.

Егерь не знал, как помочь медведю…

Взошло солнце. Светлые волны света побежали по листьям. Так хорошо было вокруг. Но лицо Григория оставалось насупленным и озабоченным.

КЫЗЫЛ-ЖАР

1

Машина пришла в двенадцать. Из низкого домика высыпала группа студентов с рюкзаками и «спальниками». Все побежали к грузовику. Чеков, не спеша, застегнул лямки рюкзака, вскинул его на плечо и так же неторопливо пошел через узкий двор, в котором едва размещались колодец и круглая глиняная печка-тандыр, к машине. Выглядел он в своем импортном джинсовом костюме совсем неплохо. Чеков ухватился за борт и легко вспрыгнул в кузов.

Приехал он в заповедник два дня назад в научную командировку — нужно было собрать насекомых. Он еще никого не знал здесь: ни студентов, ни сотрудников из других институтов и городов, да и не было настроения ни с кем знакомиться. Ехал он в эту командировку — в пустыню, в пекло — с неохотой. Радовало, что она недолгая, вот соберет материал — и домой! Несколько дней предстояло провести на егерском кордоне. «Что там за егерь?» — думал он, отмахиваясь рукой от едкой пыли.

— Вы бывали на кордоне? — спросил он у бледного, с жидкой бороденкой попутчика, сидящего напротив.

— Да, приходилось, — ответил тот.

— Он водку пьет?

— Кто?

— Егерь!

— А вы что, его поить едете? — не без иронии полюбопытствовал попутчик.

— Почему бы не выпить? — сказал Чеков. — Чтобы подружиться и наладить отношения…

— Не знаю, не знаю… — ответил собеседник с едкой усмешкой. — А вот продуктами запастись надо. Машины там бывают редко. Иногда по целым неделям не видишь транспорта. Имейте это в виду.

— Еды хватит, — ответил Чеков. В рюкзаке у него лежали две буханки хлеба, две банки тушенки и три — консервированной фасоли. Эта фасоль в городе считается дефицитом, а здесь, в поселке, продавалась свободно. «У егеря, наверняка, всякой там козлятины завались, — подумал он, — в лесу без дров не живут. Главное — наладить отношения. А к науке все они относятся с уважением…»