У каменных столбов Чарына

Василий Петрович пригласил старого чабана в дом выпить чаю. Тот согласился. Так и познакомились два старика. Пошли вместе. Алкыбай нес в руках тяжелого Аю, Василий Петрович вел в поводу его лошадь. Алкыбай рассказывал. Этой зимой Аю один сторожил отару, раньше была и другая собака, да под машину попала, не повезло… Аю был один, когда пришли волки, три крупных зверя. На другой день по следам узнали — был большой бой… Одного волка Аю задушил, два других ушли. И собаке досталось, спина и бок порваны. Присыпал хозяин раны пеплом — все зажило!

— До свидания! Спешить надо, — говорил Алкыбай, трогая коня стременами. На коленях его молча лежал Аю, глядя на мир мутными от боли глазами.

…В конце лета отары спускались с гор. От одной отделился всадник в лисьей шапке. Рядом с рыжим конем, прихрамывая, бежал вислоухий пес.

— Амансыз ба! Здорово, Петрович! — улыбался с коня Алкыбай.

— Здравствуй, Алкыбай! Живой Аю?

— Слава богу, живой. Хромой стал, да ничего — долго жить будет…

Аю, услышав голос егеря, поднял шерсть на загривке и зарычал. Василий Петрович невольно отступил назад.

— Неужто помнит обиду?

— Наверное, помнит.

Алкыбай привез с собой вина, он был весел, доволен прошедшим летом: овцы возвращались с джайляу сытые, тяжелые, и Аю, молодец, хорошо помогая.

И опять старики сидели, чаевали.

— Будь они неладны, твои овцы, — сказал между прочим Василий Петрович, — они все топчут и объедают. Это что за горы после них — срамота одна!

— Овец ругаешь, а мясо любишь! — засмеялся Алкыбай.

— Будь моя воля, я бы вовсе отказался от мяса, лишь бы не губили овцы природу!

— Мои предки кочевали по этой земле тысячи лет, — говорил Алкыбай, поглаживая рукой бороду. — Много было скота… И были птицы и звери, джейраны и куланы были…

— Куланы? Дикие кони?

— Были, да… Вот там, — он показал рукой, — от гор к реке идет глубокий сай… как по-русски не знаю.

— Овраг?

— Овраг, овраг… Правильно. Старики говорили — овраг сделали люди. Все заросло травой, кустами, но все равно видно — делали люди!

— Да, да, — заинтересовался Василий Петрович. — Я тоже замечал.

— Жил в этих местах богатый хан Шигай, — говорил Алкыбай. — Сын его Каим был большой охотник. Только никак не мог выследить белого кулана, вожака большого табуна, уходил тот всегда от погони. Однажды на охоте заснул Каим неподалеку от родника. Проснулся, видит — стоит у воды белый, вожак, а рядом много куланов. Пустил стрелу Каим, не знал он промахов. Заржал вожак, поднялся на дыбы и упал на землю. Засмеялся Каим, подбежал к поверженному кулану и стал вынимать стрелу. Вдруг ударил копытом белый вожак, так сильно ударил, что ханский сын тут же умер…

Разгневался и огорчился хан Шигай, узнав о гибели сына. И повелел прокопать глубокий и широкий ров от подножья гор до реки. Выполнили подданные повеление хана. Воины растянулись цепью по степи и шли, бряцая оружием. Испуганные куланы бежали, прыгали и падали на дно оврага, ломая ноги. А ханские слуги добивали их стрелами… Так отомстил хан Шигай за смерть своего сына. Много куланов погибло тогда, кровь текла по оврагу и красной была вода реки…

— Неужели так было?

— Кто знает… Рассказывали старики.

Подивился легенде Василий Петрович и будто открылась еще одна тайна древней земли Алкыбая.

— До свидания, Петрович, спешить надо…

Проходили отары овец, проходили дни, месяцы, утекала вода. Осенью шли дожди, а зимой дули ветры, иногда бывало наносили сугробы снега до самой крыши и тогда неделями не появлялся в этих местах никакой транспорт. Потихоньку пристрастился Василий Петрович к чтению. Первое время читал справочники да книжки о птицах и зверях, что купил на книжном рынке, потом перешел на рассказы натуралистов — это было интересней, попадались прямо-таки живые страницы. Много было написано о стариках. То были иные старики, не похожие на него, все больше мудрые, да добрые, кряжистые и здоровые, никто не мог угадать из возраст, давали меньше лет. Далеко ему до тех стариков… Прочитал он одну книжку про старика, который ловил большую рыбу и очень жалел ее. Это был настоящий, живой старик, он будто говорил с ним, и на лице его, иссеченном глубокими морщинами, печально и непокорно улыбались в узком прищуре глаза. «Как хорошо, — говорил тот старик, — что люди не научились охотиться за звездами». Старику снились львы на желтом берегу, и он был счастлив. Василий Петрович тоже чувствовал себя счастливым. Он научился смотреть на цветок, на камень, на травинку, смотреть долго, часами. Каждый раз, уходя, он знал, что если бы задержался, постоял, то открыл бы в цветке что-нибудь интересное и трогательное и даже в камне нашел бы новое. Каждая травинка звала посмотреть на себя, остановиться. «Вот она какая роскошь, природа», — замирало сердце у Василия Петровича. И казалось, ему иногда, что одному и не справится с нахлынувшими чувствами и мыслями. А поделиться было не с кем. Разве что с Хромоножкой поговорит, когда она подходит к костру, пугливо поглядывая на пляшущие языки пламени своими большими влажными глазами…

5