Читаем У каждого человека свои звёзды 2: Второй Шанс (СИ) полностью

У каждого человека свои звёзды 2: Второй Шанс (СИ)

— Что случилось?

— Дело в том, что мы случайно накосячили в доверенной нашей группе аудитории и Дмитрий Романович нас наказал, — наврал Никитос, причём его ложь звучала убедительно.

— И что он вам сказал?

— Он сказал, чтобы мы убрались в Мастерской. Вы можете дать нам ключи?

— Конечно, — сказала женщина и, достав из сумки ключи от Мастерской, вручила их мне. — Как закончите, вернёте.

— Ну, разумеется.

Получив ключи, мы стали ждать появления Юли. Как я и предполагала, её подружка — собачка Алина пошла в библиотеку, а она стала подходить к лестнице. Тут Никита быстро схватил её. Я связала ей руки и заклеила рот скотчем. Толя быстро открыл Мастерскую, я завела туда Юлю.

— Извини, ничего личного, — холодно ответила я и закрыла дверь. Взяв у Толяна ключи, я закрыла дверь на 2 оборота и положила ключи к себе, в карман. — Одной угрозой меньше.

Мы встретили Мирко, я дала ему указания и сказала, чтобы он ждал меня на том месте, где я ему сказала. Я побежала в аудиторию, где у нас сидели студенты с ТХТК с факультета «Мультипликатор».

— Ребята, кто из вас Влада Жуменко?

Тут ко мне подошла та самая Влада.

— Я Влада, а вы, простите, кто?

— Я Аня Смолина. Пойдём, мне и моим друзьям нужно с тобой поговорить.

Я и Влада вышли из аудитории и направились к тому месту, где и стоял Мирослав. Влада шла впереди, а я быстро и незаметно исчезла. Я быстро пробралась к лестнице, ведущей со второго на первый этаж. Сев на средние ступеньки, я помаячила Мирославу, чтобы он позвонил мне. Как только Влада подошла к нему, Мирко позвонил мне. Чтобы не спалиться, я поставила телефон на безвучку и приняла входящий вызов.

— Привет. Ты, наверное, Влада?

— Привет. Совершенно верно, а как тебя зовут?

— Я, Мирослав, но можно Мирко, — слушала я их разговор. Они разговаривали, довольно, долго. Я думала, что всё удалось, но глубоко ошиблась.

— Ты думаешь, что я сразу попаду в твои объятия? И не мечтай! — когда, это я услышала, я охренела, честно. Владу я помню весёлой и доброй, но она явно изменилась после того, как Ани Леоновой не стало.

Она ушла, я спустилась к Мирославу и моему примеру последовали Толя и Никита.

— Не волнуйся, Ромео. Мы что-нибудь придумаем.

— Я надеюсь, — вздохнул Мирко.

— Пойдёмте на урок, а то нам точно влетит, — сказал Ник.

— Подождите. Мне кажется, что мы что-то забыли.

— Точно! — стукнул себя по лбу Толян. — Юля.

Мы быстро поднялись наверх и побежали к Мастерской. Достав ключи, я открыла дверь. Подойдя к Юле, я развязала ей руки и отклеила скотч.

— Вы, что, с ума сошли?! Да вы знаете, кто мой отец?!

— А ты знаешь, кто мой отец? — спросил я её.

— Нет.

— Он высокопоставленный гос. деятель по обеспечению безопасности России. Усекла?

— Да.

— Выходи.

Юля вышла, я закрыла дверь, убрала ключи в карман.

— Я на вас Михаилу Александровичу пожалуюсь, — пискнула она.

— Тогда, ты будешь Стукачом для всей группы, — говорила я, идя к ней спиной. Развернувшись к ней вполоборота, я продолжила. — Хотя, ты и так для всех Стукачка. С тобой никто не общается, кроме твоей собачки Алины, — видели бы меня. Моё выражение лица и выразительность голоса была очень похожа на все эти черты Смолина, а парни на всё это хихикнули.

Последним уроком у нашей группы была Музыка. Сегодня мы должны были показать силу своего голоса. И тут я решила попробовать спеть песню «Михаил Боярский — Ну Почему», а парни решили мне помочь.

— Итак, сейчас я хочу проверить ваши голоса, — проговорила Вероника Васильевна. — Кто хочет по желанию?

В ответ тишина.

— Превосходно.

Нашлась одна такая противная девчонка. Это блондинка Юля. Расскажу о ней в крации. Она чересчур противная, наглая и тупая. Не имеет ни актёрского мастерства, ни пения. Когда она начала петь… Точнее то, что она пела, нельзя было назвать песней.

— Может, кто-то ещё хочет попробовать? — спросила училка. И тут Толян крикнул.

— Смолина хочет, — всё. Тебе капец.

— Хорошо. Смолина, прошу тебя.

Я встала со своего места и подошла к Веронике Васильевне. Она что-то мне дала и сказала.

— Ну, почему жестока так порой любовь,

Что за неё должна пролиться чья-то кровь?

Ну, почему мы не за совесть, не за страх

Готовы жить, сгорая в прах,

Игрушкой став в чужих руках?

Ну, почему нас жизнь не учит ничему,

Ну, почему жить невозможно по уму,

Ну, почему? Ну почему?