У каждого парня есть сердце

играли в карты. Они большие и мускулистые, в общем, любой девушке будет приятно, если ее

тело будут ласкать такие руки.

И он может быть обаятельным, когда захочет. Он даже может быть забавным.

И он, определенно, умен. По крайней мере, в тех вопросах, которые не касаются женщин. И он

может быть остроумным, как сегодня в консульстве с Рондой.

И он добр к кошкам – когда думает, что никто его не видит.

Но, простите, я уже вышла из того возраста, когда можно переспать с парнем только потому, что у

него красивые руки, и он мило шутит. Потому что знаете, чем это кончится? Еще одной ночью с

сексуальным остроумным парнем, который даже и не собирается идти с тобой на рождественский

корпоратив на работе или поделить пополам расходы по счетам за электричество и газ – не

говоря уж о том, чтобы платить половину аренды за квартиру, даже если он к тебе переехал.

Я это переросла.

КОНКРЕТНО переросла.

Я-то надеялась, что Кэлу все было понятно с самого начала наших отношений. В смысле, я знаю,

что я художница, а это слово для него, по всей видимости, является синонимом «чокнутой

сумасбродки». Но разве похоже было, что я согласна быть девушкой на одну ночь? Разве из моих

постоянных упоминаний в разговорах того факта, что ястребы и волки образуют пары на всю

жизнь, и рассказов о Леди-ястребе не очевидно, что меня интересуют моногамные отношения с

обязательствами?

По всей видимости, он этого не уловил. Когда я вышла с едой для котов, Петер уже ушел – как-то

очень неожиданно, надо сказать, ведь игра была в самом разгаре.

Ну, я и спросила:

- Где Петер?

А Кэл ответил:

- Я дал ему двадцать евро и сказал, чтобы он не попадался мне на глаза.

Я:

- Сказал ЧТО???

Кэл:

- Ты слышала. Самое время, кстати. Он весь вечер не давал мне сделать вот это.

А потом Кэл взял меня за плечи, и, прежде чем я догадалась, что происходит (нет, правда, я

ВООБЩЕ не подозревала, что нравлюсь ему, поскольку он только и делает, что ворчит на меня с

самой первой нашей встречи. Ну, за исключением того случая в консульстве, когда он меня обнял.

Но ведь он делал это напоказ!), Кэл притянул меня к себе и начал целовать.

Целовать меня! Словно мы герои какого-то любовного романа!

И да, парень оказался докой в поцелуях. Совершенно очевидно, что у него была кое-какая

практика. И да, я бы не сказала, что испытала отвращение. Если уж быть точной – это было совсем

не отвращение. Все те части тела, которые должны таять, когда клевый парень целует меня с

недвусмысленными намерениями, – все они начали таять, словно по расписанию, как только он

это сделал.

Признаюсь, на долю секунды у меня в голове замелькали мысли: «О, боже! Я ему нравлюсь! Я

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ему нравлюсь», – и мое воображение быстро нарисовало картину, как мы

вдвоем, держась за руки, гуляем по Второй Авеню и заходим в «Веселку»[4] поесть блинчиков, и я

знакомлю его с Пижоном. И я ответила на его поцелуй…

Но потом до меня дошло… это ведь фантазия? Она ведь никогда в жизни не сбудется. Потому что

он не верит любовь, а еще меньше – в брак, и он НИКОГДА не пойдет со мной в «Веселку» за

блинчиками, а также вряд ли задержится рядом со мной, чтобы познакомиться с Пижоном – по

крайней мере, вряд ли это знакомство будет достаточно долгим, чтобы между ними завязались

отношения. И сколько уже можно знакомить Пижона с мужчинами, которых он больше никогда

не увидит? Он очень чувствительный, и если привязывается к кому-то, то это навсегда. После того, как уехал Малкольм, Пижон несколько дней не ел свой «Фрискис».

И тут в моей голове набатом прозвучал голос Холли: «Ты должна начать думать о будущем и для

разнообразия встречаться с людьми, которые действительно находятся рядом», а еще я

вспомнила невесту, которую мы видели у церкви в Риме, и какой счастливой она была, и как сиял

ее отец, глядя на нее…

И именно тогда, на том самом месте, я поняла то, в чем не хотела себе признаваться еще со

времен учебы в колледже, то есть с тех пор, когда идея замужества перестала казаться столь же

привлекательной, как во времена игр с Барби в пятом классе.

А именно – что когда-нибудь я ХОЧУ выйти замуж. Хочу. На самом деле хочу. Я хочу букет и

красную ковровую дорожку, и свадебное платье, и фату, и расчувствовавшегося папочку, и

девочек с цветами, и «пока смерть не разлучит вас».

Так что же я тут делаю, целуя парня, который считает, что институт брака пора упразднить?

В общем, вместо того, чтобы обвить его шею руками и вернуть поцелуй, чего, я просто уверена,

Кэл ждал от меня, и чего, должна признать, я ХОТЕЛА сама – по крайней мере, этого хотело мое

ТЕЛО, – я уперлась ладонями в грудь Кэла и оттолкнула его.

Он упал назад в шезлонг и сидел там, хлопая глазами, в которых застыл вопрос: «В чем дело?»

Но прежде чем у него появился шанс что-то сказать, я взорвалась.

Я:

- Неужели я похожа на идиотку? Я НЕ БУДУ спать с тобой.

Кэл:

- Эм-м-м… это был просто поцелуй.

Я:

- Ты не веришь в любовь. Ты думаешь, что это результат фенил… фенил… неважно, как это

называется.

Кэл:

- Фенилэтиламин. И не хочу показаться занудой… но это был всего лишь поцелуй.

Я: