У каждого пациента своя история

Я приехала в MIT в конце семестра, когда студенты презентовали свои проекты. Сидя на жестком пластмассовом стуле в аудитории, я смотрела на слайды PowerPoint, мелькавшие у меня перед глазами, с подписями, полными аббревиатур. Одна группа представляла новую технику поиска «ценных подсказок» в громадных базах данных; другая – дружественный интерфейс для интернет-программы ведения медицинских карт; третья – программу, обеспечивающую безопасность данных генетических тестов. Еще одна группа посвятила свое пятнадцатиминутное выступление описанию элегантной программы по выявлению потенциально опасного взаимодействия между лекарственными препаратами, гораздо более эффективной, чем все имеющиеся на данный момент.

Все проекты так или иначе касались различных аспектов здравоохранения. После презентации Сзоловиц отправился переговорить с командой, создавшей программу по взаимодействию лекарств: она не только была достойна продвижения, но могла превратиться для студентов в перспективный бизнес.

Однако чего-то все же не хватало: несмотря на название курса, ни один из проектов не касался вопроса, так вдохновившего Сзоловица 30 лет назад – совершенствования процесса диагностики с помощью компьютеров.

Усевшись за стол в своем кабинете и откинувшись на спинку кресла, Сзоловиц размышлял вслух:

– 30 лет назад мы думали, что сможем собрать все наиболее эффективные практики в медицине и создать систему, которая будет ставить диагноз быстрее и проще, а потом распространить ее среди врачей по всему миру.

20 лет назад он написал статью для Анналов внутренней медицины, где заявлял, что искусственный интеллект со временем станет главным консультантом практикующего врача. А сегодня? Сзоловиц вздохнул.

– Как выяснилось, это просто невозможно.

Идея, конечно, интересная, но для нее нет рынка. Врачи не заинтересованы в ее приобретении, поэтому компании не собираются ее разрабатывать и внедрять.

– Вместо того чтобы поднимать обычных врачей до уровня супердиагностов, все внимание уделяется тому, чтобы дотянуть слабых врачей до средних стандартов и помогать хорошим врачам не совершать дурацких ошибок. Как оказалось, это приносит пациентам больше пользы. Кроме того, для этого уже существует финансовая модель.

Сзоловиц выяснил некоторые основные моменты, из-за которых доктора предпочитают полагаться на собственные мозги и помощь коллег, вместо того, чтобы прибегать к компьютерам при диагностике.

Во-первых, компьютер не может самостоятельно получать данные от пациента. Он хорошо сортирует их, но не собирает. Собирать данные должен врач, которому затем следует ввести их в программу. Программа не облегчает ему задачу; существует множество способов описать симптомы пациента и отклонения, выявленные при физическом осмотре, но компьютер не располагает языковой компетенцией для распознавания. Приходится либо выбирать симптомы из длиннейшего списка, либо пытаться использовать те термины, которые компьютер понимает.

Существуют и технические сложности: врачи, лаборатории и больницы пользуются разными программными продуктами. Не существует единой системы, способной подключаться к ним всем и собирать данные о пациентах. Получается, что их опять должен вводить врач. Далее возникают финансовые сложности. Кто будет платить врачу или больнице за то, что они тратят время на все эти действия? Сзоловиц отметил, что больницам не платят за то, что они понимают, им платят за то, что они делают.

Но, пожалуй, самая большая трудность заключается в том, как уговорить врачей пользоваться таким программным обеспечением. Столкнувшись с необычной клинической картиной, врач предпочтет сделать то, что делал всегда – посоветоваться с другим врачом, ведь это быстрее и проще.

По этим и другим причинам медицинское сообщество пока не готово к использованию компьютерной системы диагностики. Мечты о компьютере, который будет думать быстрее и эффективнее, чем любой врач-человек, до сих пор не реализованы. Несмотря на все ограничения, человек, особенно хорошо образованный, все равно лучше понимает проблему, быстрее отбрасывает неподходящую информацию и приходит к «достаточно хорошему» решению.

Вот почему шахматистам-людям так долго удавалось одерживать верх над компьютерными противниками, несмотря на их математические способности и объем памяти, во много раз превосходящий возможности человеческого мозга. Люди разрабатывают обходные стратегии при принятии решения и делают такие выводы, на которые компьютер просто неспособен. Люди также великолепно справляются с распознанием паттернов: в шахматах опытный игрок может одним взглядом оценить положение на доске и с помощью интуиции разглядеть потенциальную угрозу или интересную возможность.