У каждого свое проклятье

По приезде Марины с Дмитрием в Петербург в квартире Галины Павловны собрались все заинтересованные лица. Марина попросила, чтобы обо всем случившемся в селе Красном рассказал Дмитрий. Он согласился, но Галина Павловна потребовала, чтобы все сначала непременно выпили чаю с пирогами, которых она к этому дню специально напекла великое множество. Когда сидящие за столом утолили первый голод, Борис потребовал:

— Давай, Димон, рассказывай, не томи… Сил уже нет терпеть…

— Конечно… — согласился Дмитрий, но именно в этот момент раздался звонок входной двери.

— Странно, — удивилась Галина Павловна. — Вроде бы все здесь. Может, твой Сережка пришел, а, Марина?

Марина пожала плечами, хотя точно знала, кто сейчас войдет в гостиную ее свекрови.

Галина Павловна привела Нонну. На ее лице играла независимая улыбка, но Марина знала, чего она стоила сестре.

— Ну что? Примете меня в свою компанию? — спросила Нонна. — Или тем, которые не Епифановы, лучше сразу на выход? Туда, откуда пришла?

— Что ты такое говоришь, Нонна… — буркнула Галина Павловна и посмотрела на Бориса. Все присутствующие тоже невольно повернули к нему лица. На него же пристально смотрела и Нонна.

Борис с подрагивающими губами поднялся из-за стола, легонько толкнул рукой в плечо сидящего рядом с ним Андрея Капитонова и сказал:

— Иди сюда, Нонна.

Андрей согласно кивнул и пошел на кухню за табуреткой. Побледневшая Нонна прошла вдоль стола и опустилась рядом с Борисом. Он, оглядев всех напряженным взглядом, обнял ее за плечи и спросил:

— Так что ты сказал, Димка?

— Да… так вот… — начал Дмитрий, и все разом отвернулись от Бориса с Нонной. Только Марина, которой было хорошо известно, что сейчас будет рассказано, одними уголками губ улыбнулась сестре. Это она уговорила Нонну прийти к Галине Павловне именно на эту сходку всех оставшихся из рода Епифановых. То, что им с Борисом не жить друг без друга, давно ясно всем. Их соединило небо. И пусть родственники все сразу увидят, обсудят, выскажутся, если захотят, и оставят их в покое. Но Марина не ожидала, что Борис поступит именно так. Обняв Нонну за плечи и посадив рядом с собой, он предупредил все досужие разговоры, пересуды и вопросы. Их отношения с Нонной — только их отношения. И всем понятно, что эти двое будут вместе, через какие бы мучительные объяснения друг с другом им ни пришлось еще пройти.

— И что же этот Корсаков? Еще жив? — спросил Александр Толмачев после того, как Дмитрий закончил свой рассказ.

— Был еще жив, когда мы уезжали, но лечащий врач сказал, что шансов выкарабкаться у него почти нет, — ответил ему Дмитрий.

— А если все-таки очухается? У него все права на наследство!

— Если очухается, сядет за нападение и попытку изнасилования. Кроме этого, к нему у местных властей еще много претензий. Похоже, уже доказано его участие в нескольких ограблениях. В общем, тюрьма по этому Корсакову плачет.

— Значит, местная церковь приняла серебро? — на всякий случай еще раз спросил Борис.

— Приняла, — кивнул Дмитрий.

— И проклятие сняла?

Все присутствующие устремили напряженные взгляды к Дмитрию. Он потер руками виски и сказал:

— Не все так быстро. Я уже Марине… Евгеньевне говорил, что необходимо молиться за тех Епифановых, которые совершили сей грех. Жертвовать средства на монастыри, детские дома… И самим надо жить… по совести… А уж как получится со снятием проклятия… В общем, все в руках Божьих…

— А золото, значит, обратно привезли?

— Не все. Кое-что в церкви оставили, а несколько вещиц привезли. Они Наташины. В частности, нательный крестик с сапфиром.

— Кстати, Галина Павловна, — начала Марина. — Неужели вы не знали о ценностях, хранящихся дома у Матвея Никодимовича?

— Не знала, — покачала головой пожилая женщина. — Мне даже в голову не приходило заглядывать в холодильник на балконе.

— А в шкатулки, которые стояли на тумбочке трюмо?

— Я ничего не трогала, никуда не заглядывала. Не хотела… Честно говоря, боялась, что обнаружу еще что-нибудь, кроме этих злосчастных серег с изумрудами. Мне и их было достаточно…

После этих ее слов все как-то разом вспомнили, что на столе полно пирогов, и засуетились над своими чашками.

— Чайку, что ли, подогреть еще?.. — проронила Галина Павловна и хотела подняться из-за стола, но ее пригвоздил к месту звенящий голос Ирины:

— А где сейчас эта девочка? Наташа… Натка…

— Она сейчас у наших с Нонной родителей, — ответила ей Марина. — Натка уже успела подружиться с Аней.

— А вы… с ней к нам с Андреем… придете как-нибудь в гости?

— Конечно. Хоть завтра.

— Да… Завтра — это хорошо, правда, Андрей?.. — все таким же звенящим, готовым сорваться голосом отозвалась Ирина. — Завтра ведь суббота… А эта Натка… она какая?

— Она беленькая-беленькая, как какая-нибудь Машенька из сказки, — сказала Марина.

— Это хорошо, что беленькая, ведь правда, Андрюша?

— Правда, Ирочка, — ответил Андрей и обнял ее за плечи так же крепко, как Борис Нонну.

Чтобы отвлечь всеобщее внимание от Ирины, взволнованной появлением в семействе Епифановых маленькой девочки, Дмитрий спросил Толмачева:

— Саша, а как дела у твоих сыновей?