У каждого свое зло

— И я бы от чайку не отказался, Мария Олеговна, — услышала вдруг Алла за спиной вкрадчивый мужской голос, от которого ей сразу почему-то стало не по себе.

Стараясь не показать этого, Алла обернулась и увидела высокого светловолосого мужчину, стоящего на пороге кухни. Его широченные плечи полностью закрывали проем. И уж совсем не понравился Алле его изучающий, цепкий взгляд.

— Здрасьте, — улыбнулся ей мужчина. — Вы, похоже, врач? И каким же это ветром вас к нам занесло? Что случилось, Мария Олеговна?

— Господь с тобой, это не ко мне, Коля! Это Аллочка, процедурная сестра из нашей поликлиники, — объяснила ему хозяйка. — Пришла вот Антону Григорьевичу укол делать, а его, как ты знаешь, нету…

Мужчина кивнул — понял, мол, вышел из кухни, потом вернулся, но садиться за стол не спешил, и это действовало Алле на нервы.

— Н-даа, просто даже удивительно, — благодушно пробасил мужчина, присаживаясь наконец с краю, а взгляд его никак не соответствовал этому благодушию. — Все в стране перевернулось, а медицина, значит, по-прежнему на высоте… Не забываете, значит, ветеранов, верно, Аллочка? — Он помолчал немного и обратился к хозяйке: — Мария Олеговна, меня тут Маняша попросила цветочки у Антона Григорьевича полить, а я смотрю — ключей-то на гвоздике нету. Они не у вас? Небось ходили туда, да ключи машинально в переднике и оставили. — При этом он не сводил своих пронзительных глаз с Аллы. И она вдруг почувствовала, как ухнуло куда-то вниз, в район желудка, сердце.

Мария Олеговна добросовестно порылась в карманах передника, в цветастом домашнем халате и растерянно покачала головой.

— Что-то нету, Коленька, — сокрушенно сказала она. — А ты бы снова посмотрел на двери… Или в серванте. Может, положила, да забыла. — Она повернулась к Алле. — Не иначе как старческий склероз настигает…

Мужчина, тяжело посмотрев на нее, направился к серванту, и тут Алла сделала решившую все остальное ошибку: она не выдержала, встала из-за стола и, сдерживая страстное желание кинуться к входной двери бегом, сказала скороговоркой:

— Ну, не буду вам мешать. Спасибо, Мария Олеговна, за чай, передавайте от меня Антону Григорьевичу приветы.

— А ну, стоять! — властно приказал ей вдруг мужчина, стремительно возвращаясь в кухню.

— Да что ты, право, Коленька? — не поняла его резкости хозяйка. — Это же Алла, мы ее давно знаем, она у нас как своя…

— Да я… я правда только узнать насчет вашего соседа, — забормотала Алла, зажатая этим грубоватым могучим мужиком возле самой двери.

— А ну, говори быстро: ключи у тебя?

Она в ужасе замотала головой, теперь уже совсем плохо соображая, как себя вести и что делать. Подумала: скажу «нет» — может, сам отстанет. Но он не отстал, спросил снова, щелкнув чем-то, отчего в его руке появился нож с тускло блестевшим лезвием.

— А чего тогда сбежать решила? А ну, говори, поганка! — Он приложил лезвие к ее щеке. — Говори правду, дрянь, а не то разукрашу. Ну, готова?

— В с-с-сумочке, — еле нашла силы выдавить Алла.

— Ах, да-да, извините, Алла! — вдруг понес что-то совсем уж ей непонятное этот страшный мужик, убирая нож. — Конечно, у вас, у медиков, такая благородная работа! — Это он произнес громко, а вполголоса, тихо, на ухо ей, приказал: — Сейчас оба выйдем за дверь, но не вздумай бежать! Догоню — убью!

Она нисколько даже не сомневалась — убьет…

— Нашлись ключи, Мария Олеговна, — крикнул он громко, как будто Мария Олеговна не стояла здесь же, в начале коридорчика. — Сейчас вернусь, провожу вот только немного нашу Аллочку-хлопотунью. Хочу с ней кой-какие вопросы здоровья прояснить.

Он захлопнул дверь и, грубо толкая ее впереди себя, спустился пролетом ниже, подвел к лестничному окну и здесь, вырвав у нее из рук ее знаменитую бездонную сумочку, безжалостно вытряхнул ее содержимое на широкий, испачканный сигаретной сажей подоконник.

— Значит, осталась без хозяина, поганка, и решила на самостоятельный промысел выйти? — Он нашел наконец то, что искал, удовлетворенно хмыкнул, сгребая все остальное назад, в сумочку. — Он кто тебе был? Решетников-то? Хозяин? Или вроде как муж?

Покрывшись холодным потом ужаса, она мгновенно поняла по этим его вопросам, кто он такой, и от того, что перед ней сейчас стоял убийца Игоря, ей стало так страшно, как не было страшно никогда в жизни, и даже организм от смертельного ужаса переставал подчиняться ей — она вдруг почувствовала, что по ногам неудержимым ручьем струится горячая влага. И… заплакала.

— Обдудонилась, — сказал он с отеческой лаской, когда вокруг ее ног начала натекать лужица. — Ах, бедная девочка… И ебарь-то у нее погиб, и богатого старичка обворовать не дали…

Она посмотрела на него сквозь слезы с робким изумлением: он что, правда ей сочувствует? И встретила его безжалостно-страшный взгляд.

— Зачем брала ключи? — спросил он, и Алла, сходя с ума от новой волны страха, ответила шепотом:

— Я… я книги хотела взять.

Он кивнул, словно одобрительно: понятное, мол, дело. Еще спросил:

— Ты одна?