У каждого свое зло

— Как — откуда? — удивленно посмотрел на него Остроумов. — Антон Григорьевич лично прислал мне письмо с просьбой приехать. Он хотел ознакомить меня со своей библиотекой. — Леонид улыбнулся: — Видите ли, так называемых «птичников» в мире библиофилов очень немного. Человек может заниматься орнитологией или собирательством книг, но чтобы увлекаться и тем, и другим вместе… В общем, это большая редкость. Поэтому мы с Красновым были уже как бы заочно знакомы. И не скрою, я очень обрадовался, получив от него письмо, из которого понял, что Антон Григорьевич приглашает меня на встречу в Москву, поскольку не сможет встретиться со мной на Кипре. Вот я и приехал. А тут черт знает что… Скажите же мне наконец, где Антон Григорьевич?

Генерал болезненно поморщился.

— Видите ли, Леонид Александрович, должен вас огорчить. Полученное вами письмо — подделка. Его послал вам не Антон Григорьевич Краснов, который в настоящее время находится в больнице и не может не только писать, но и говорить… Инсульт…

— О, господи! — воскликнул Леонид. — Какое несчастье! Подождите, но вот же у меня письмо, с собой! — Он извлек из внутреннего кармана пиджака почтовый конверт. — Вот, сами прочтите, если не верите. А я, с вашего позволения, присяду. А то после такого торжественного приемчика что-то меня ноги не очень хорошо держат…

С этими словами Леонид Александрович опустился в вольтеровское кресло, а Грязнов, в свою очередь, приступил к чтению злополучного послания.

Через несколько минут генерал положил письмо на стол.

— А ведь вы лукавите, Леонид Александрович! — хмыкнул Грязнов. — Чтобы вы, деловой человек, бросили все дела ради какого-то не очень ясного и, в общем-то, сомнительного предложения… Мне проще поверить, что вас в Россию выманил Алексей! Выманил якобы для приобретения коллекции редких книг, а на самом же деле…

— Мне непонятен ход ваших рассуждений, генерал, — сказал Остроумов, избегая, впрочем, пристального взгляда собеседника. — Домыслы — они и есть домыслы, письмо же — вот оно, перед вами.

— Что уж тут непонятного, в ходе моих рассуждений-то? — усмехнулся Грязнов. — Я рассуждаю так. Вы русский человек и ни за что не бросите родного брата в беде. К тому же — вы его должник. Ведь деньги, с помощью которых вы так удачно раскрутились на Кипре, были вам переданы Алексеем, не так ли? Для вас, конечно, уже не имеет значения, что, прежде чем попасть к Алексею, эти проклятые два миллиона долларов имели своих конкретных хозяев…

— Но я…

— Я знаю, что вы мне скажете, — строго остановил его генерал. — Я знаю, что вы — высокопорядочный человек, нам многое известно о вашей благотворительной деятельности. Это все в высшей степени похвально, но даже если я ошибаюсь в своих предположениях, я все равно просто обязан вас сразу же предупредить: вывезти Алексея Остроумова из страны мы вам не дадим. За ним тянется слишком много всего такого, чтобы мы могли ему позволить вот так просто избежать наказания за содеянное. И не полагайтесь ни на ваши деньги, ни на сомнительные представления о том, что в России сейчас все покупается и продается.

— Послушайте, генерал! — резко произнес Леонид. — Я не собирался и не собираюсь совершать что-то противозаконное, и приехал я исключительно для того, чтобы ознакомиться с коллекцией. Но это вовсе не означает, что я не помогу Алексею. Леша — мой брат, и этим все сказано. Как я понимаю, вы подозреваете, что он совершил какие-то преступления. Только подозреваете, и подозрения эти, как принято в нормальном обществе, еще только предстоит доказать. Но даже если это и так, даже если мой брат, допустим, кого-то убил — разве вы воскресите убитого, засадив Алексея за решетку, благо что смертная казнь в России отменена?… Ну, не знаю, неужели я не мог бы договориться с родственниками убитых…

— Да-а, лучшего, лучшего я был о вас мнения, Леонид Александрович! — Грязнов укоризненно покачал головой. — Вы почему-то все сводите к деньгам. Так вот, я вам скажу: Алексей Остроумов будет обезврежен и наказан по всей строгости закона. Это говорю вам я, и не просто как случайный ваш собеседник, а как должностное лицо, обладающее довольно-таки серьезными полномочиями…

— Ну хорошо, хорошо. Ответьте мне только: где он, Алексей? Уж мое-то желание увидеться с родным братом, который столько лет числился в покойниках, вы, надеюсь, не сочтете безнравственным?

— Нет, не сочту, — сухо ответил Вячеслав Иванович. — Не надо из меня делать бесчувственное чудовище. Но ставлю вас в известность: я считаю, вместе с извечными нашими классиками, что вор, то бишь преступник, должен сидеть в тюрьме! А что касается его местонахождения — уверен, что, может быть, всего час назад он находился в этой вот квартире. Но, будучи человеком опытным, заблаговременно скрылся. Для него главное было — убедить вас в существовании коллекции, что он и сделал. Теперь, думаю, он ожидает от вас ответного хода…