У каждого свое зло

Алла тем временем, кинув мимолетный взгляд на «Птиц» (надо же, за что только люди ни готовы огромные деньги платить), жадно схватила книгу, о которой так много слышала в рассказах задавшегося целью просветить ее Решетникова. Книжечка была небольшая, и от нее прямо-таки исходил аромат какого-то изящества, дающегося высоким вкусом, принадлежностью к чему-то настоящему (она почему-то при этом вспомнила красновскую соседку, Марину эту, которой, надо честно признать, очень подходили и ее духи, и ее выпендрежное платье). Она открыла книжечку и наконец своими глазами увидела знаменитую марку жившего аж полтыщи лет назад знаменитого венецианца Альдо Мунция: дельфин, обвивший своим гибким туловищем якорь… «Гипнероптомахия Полифила». Венеция. 1499 год — таких вот книжечек, поди, и выпущено-то было всего ничего, а сколько их теперь осталось? Раз, два и обчелся? Нет, чего греха таить, именно книги Алла не любила, а вот толк в дорогих вещах понимала…И если разобраться — за что, собственно, Игорь драит сейчас бедного малого? Да эта книга, поди, в несколько раз дороже каких-то долбаных британских птиц! Может, и правда, как Димон догадался, Игорь ему по полной платить не хочет? А что — тогда Игорь, наверно, прав. Чего деньгами разбрасываться, если их при себе оставить можно?

Между тем «диспут» у Димона с Игорем был в самом разгаре.

— Не, ну ты чего, в натуре, командир? Чего мне ее — назад тащить, что ли? Сам же говоришь — эта… «Три богатыря». Значит, знатно толкнуть можно, нет, что ли?

— Ну баранина! — развел руками Игорь Альфредович, обращаясь за поддержкой к Алле. — Так и не въехал до сих пор, что глупость сморозил, что из-за этой книжонки нас всех за копчик взять могут!

Но Алла, вопреки ожиданиям, не кинулась его безоговорочно поддерживать, больше того, обидно оборвала:

— Подожди, Игорь, — и развернулась к Димону: — Давай лучше расскажи, как все было. Все по порядку рассказывай, понял? Как вошел, что там дед, долго ли ты пробыл — словом, все-все. И учти, от того, что ты расскажешь, и будет теперь зависеть расчет. — Она демонстративно убрала со стола толстую пачку «зеленых», которую Решетников приготовил для расплаты со своими «руками».

Игорь Альфредович скривился — девка брала на себя слишком много. Но промолчал. Ладно, пусть этот идиот сначала расскажет все, что надо, а уж потом, когда они останутся вдвоем, он напомнит ей, кто есть кто! Ей эта выходка даром не пройдет!

— Ладно, давай рассказывай, чего жмешься! — разрешил он. — Да не тяни, и так с тобой уже время теряем…

— Да чего особо рассказывать-то? Как договаривались — так все и сделал. Перво-наперво проверил окна. И у соседки свет не горит, и у деда. Правда, у деда все-таки какой-то слабый был в одной комнате, уж потом я понял — в спальне ночник. А с улицы и не поймешь, я даже подумал, свечка, что ли, горит…

— На телевизор не думал?

— Не, телевизор — он синим горит… Синим пламенем, ха-ха!

— Ну, ты поостри еще! — цыкнул на него Игорь Альфредович.

— Не, а чего он? — пожаловался Димон Алле. — Как будто я, блин, его гробанул… Ну вот, дело привычное, правильно? Поднялся я на этаж, послушал под дверьми. Все тихо. Ну и то сказать, время-то много уже, время-то самое подходящее для наших дел… Ну дальше я… А чего дальше? А, замки! Ну, как вы и говорили — верхний я на раз открыл, только не шпилькой, а пилкой для ногтей, в самый аккурат вошла, а нижний фомкой отжал, как вы говорили. Конечно, фигня, а не замки. Я даже удивился поначалу: коллекционер, такое богатство, а замки — тьфу. А потом, уже в квартире, разглядел: она у него, у деда, на охрану была поставлена: там, у двери, и проводки, и коробка сигнальная, а только, наверно, он денег, что ли, на охрану пожалел — ну, не подключена она.

Игорь Альфредович в этом месте рассказа сурово посмотрел на Аллу — ее промашка, сигнализацию охранную просмотрела. А если б была подключена? Если б сработала? Ужас!

— Вот на таких мелочах и горят лучшие люди! — заметил он вскользь, отыгрываясь за недавнее. — Да знаешь, что тебе полагалось бы сделать за такую промашку?!

— Ой, да ладно тебе, помолчи? — снова отмахнулась она от него, как от назойливого насекомого.

Нет, с этим надо было что-то делать — девка на глазах теряла к нему уважение!

— А ты чего тут, собственно, командуешь? — не на шутку разозлился Решетников. — Расселась — и командует! Твое дело — сгоношить чего-нибудь еще на стол. Что мы, нелюди какие? Человек с дела пришел, а мы его даже не угостим?!

Алла, ни слова не говоря, поднялась со своего места, полезла в холодильник. Она открывала банки, резала хлеб, вытирала новую запотевшую бутылку, и все это — молча, но в то же время стараясь не пропустить ни одного слова из того, что рассказывал Димон.