У каждого своя война

- Поздравляю, Геннадий, не знал. От всего сердца и всей души! — Феликс Иванович вновь превратился в радушного, насмешливого и пьяненького человека.

Со смехом и шутками стали выгружать на шаткий стол консервы, хлеб, картошку — крупные чистые клубни.

- Я мигом почищу, и сварим! — обещала Тонечка. — Картошка с селедкой — объедение.

- Я почищу, я! — самоотверженно вызвался Сергей Андреевич. — Я это замечательно делаю и очень люблю!

Новорожденного усадили во главе стола, раздобыли где-то большую тарелку-блюдо, на нее свалили все вместе: тушенку, куски селедки, ломти хлеба, очищенный репчатый лук. Картошку варили в котелке на керосинке. Было весело, хохотали над любой самой нелепой, глупой шуткой, и все пытались ухаживать за Тонечкой.

Наконец уселись за столом.

- Какое роскошество! — всплеснула руками Тонечка, глаза ее восхищенно горели.

- Стол, достойный китайского императора!

Разлили спирт, и все, выпендриваясь перед Тонечкой, небрежно заявили, что разбавлять водой не будут, что они вообще никогда не разбавляют, что это делают хлипкие интеллигенты, а они — сыны трудового народа... и так далее и тому подобное.

- Можете считать меня гнилым несчастным интеллигентом и еще кем угодно, но я разбавлю, — сказал Феликс Иванович и разбавил, затем поднялся, лицо его приняло серьезное, значительное выражение. Он откашлялся и произнес: — Дорогие друзья, прежде чем выпить за новорожденного, я предлагаю поднять наши солдатские чарки за великого... — здесь Феликс Иванович сделал многозначительную паузу, — за величайшего революционера, за вождя и учителя всех трудящихся, чей светлый гений ведет нас в этой жестокой войне к победе, — за товарища Иосифа Виссарионовича Сталина! Ура!

И все встали и прокричали «ура», алюминиевые кружки, стукаясь друг о друга, издали глухой каменный звук.

- И еще — за победу, — тихо сказала Тонечка, и Сергей Андреич благодарно посмотрел на нее.

После этого дня рождения Сергей Андреевич почти не общался с Феликсом Ивановичем по-дружески, за чаркой спиртного, и, конечно же, подобных разговоров они больше не вели. Хотя виделись в госпитале чуть не каждый день, здоровались, говорили по делам. Лишь однажды Феликс Иванович неожиданно подмигнул ему и сказал заговорщически:

- А признайтесь, душа моя, насовал я вам чертей в душу, а?

- Да уж, Феликс Иванович, душа сомнениями полна, — не без иронии ответил Сергей Андреевич.

- Чем не Мефистофель? — и он опять подмигнул Сергею Андреичу. — Скажу вам авторитетно: сомнения — путеводная звезда мыслящего человека по дороге к истине.

- Ну вас-то они давно должны были привести к истине.

- И привели, а вы что думаете? — он хитро посмотрел на Сергея Андреевича.

Они готовились к операции. Медсестра поливала им из чайника горячую воду, а они долго и тщательно мылили руки, стоя напротив друг друга.

- В чем же она заключается, поведайте миру, Феликс Иванович, заклинаю.

- Миру об этом знать незачем, не заслужил этот проклятый мир. А вот вам в знак искренней симпатии скажу, — Феликс Иванович наклонился к самому уху Сергея Андреевича и прошептал: — Все дерьмо, мой милый, кроме мочи... — и оглушительно захохотал.

Арестовали Феликса Ивановича Копылова в начале лета, когда началось наступление. К госпиталю подкатил открытый «виллис», в котором сидели двое автоматчиков-смершей и на переднем сиденье, рядом с сержантом-шофером, — майор в фуражке с малиновым околышем и малиновыми петлицами. Они выпрыгнули из «виллиса», неторопливо направились к госпиталю. Сергей Андреевич, Геннадий Шулепов и Игорь Старков помогали санитаркам развешивать на веревках выстиранные простыни. Увидев смершей, они озадаченно посмотрели на них.

- Чего это они прикатили? — растерянно спросил Шулепов.

- Не «чего», а «за кем»... — вполголоса ответил Старков.

- Шутишь... — обронил Шулепов, и в глазах у него заплескался страх.

Смерши вошли в госпиталь. Врачи молчали. Санитарки перешептывались, то и дело оглядываясь на дверь.

- Теряюсь в догадках... — пробормотал Старков и посмотрел на Сергея Андреевича. — У вас есть какие-нибудь соображения?

- Не знаю... — Губы у Сергея Андреевича дрогнули. — Боюсь сказать, но, может быть, снова за кем-нибудь из раненых.

- Мы бы заранее знали. Прошлый раз, когда этих... ну, дезертиров забирали, так они ночью позвонили Феликсу Иванычу и сообщили, что приедут утром…

А тут — здрасьте, не ждали…