У каждого своя война

– Гм. Нечто-то подобное и предполагалось… – задумчиво протянул доктор. – И когда мы научимся отслеживать процессы, происходящие в нашей голове? Наверно, не при моей жизни. Хорошо, молодой человек. Больше у меня нет вопросов, а об остальном у нас будет еще время поговорить.

– Скажите, а вы определили причину, которая меня загнала… гм, в это состояние.

– И да, и нет, Евгений, – теперь мне отвечал сухопарый человек с худым лицом, обрамленным тонкой полоской усов, сливавшихся с коротко стриженой бородкой. – В самый последний момент был заменен один из блоков. Именно он отвечал за,… извините, не буду грузить вас научными терминами,… воздействие на ваш геном. Он причина. Но почему и как он воздействовал на вас столь неожиданным и непонятным образом… Это для нас загадка! Ведь у других испытуемых все прошло хорошо. Только вы…гм, оказались в подобном состоянии. Затем исследования по этой теме, скажем так, приостановились. Вот, в принципе, и все, что можно сказать по этому вопросу.

Не успел он закончить говорить, как третий человек, хорошо одетый, раскрыл папку и достал оттуда лист бумаги, который затем протянул мне.

– Я юрист. Тимошенко Александр Борисович. Буду разбираться с вашим весьма непростым делом. Непростое оно потому, что прецеденты, подобные вашему случаю, в мировой практике весьма редки. Теперь перейдем к нашему делу. Бумага, что я вам только что дал, копия договора, что вы подписали с институтом. Это он? Я пробежал его глазами, а потом сказал:

– Да. Это он.

– Он станет исходной точкой. Все это время, пока вы находились в… этом состоянии, институт взял на себя все расходы на ваше содержание. Теперь надо определиться с суммой, которая, скажем так, компенсирует… моральный и физический ущерб, понесенный вами из-за… Гм! Причину мы определим позднее. А сейчас, я хотел…

Спустя полтора месяца, после реабилитационного курса, я был признан медицинской комиссией полностью здоровым. За это время я успел привыкнуть и освоиться, а главное разобраться в себе и окончательно решить, что тот кусок моей жизни в Средневековье стал для меня эталоном настоящей жизни. А эта в сравнении с той выглядела настолько бледной и немощной, что тянула… Впрочем сколько я ни думал, но так и не нашел ей подходящего слова, кроме как «суррогат».

Немало времени я провел с академиком Потаповым, Сергеем Гурьевичем. Именно его убежденность в версии летаргического сна поколебала во мне уверенность в том, что я действительно жил чужой жизнью, в обличии эсквайра Томаса Фовершэма.

О моем воскрешении каким-то образом пронюхали журналисты, после чего на несколько дней я стал популярной персоной. Благодаря поднятой вокруг меня шумихе, я смог получить приличную компенсацию, которой вполне могло хватить, чтобы прожить, не шикуя года три. Затем я стал искать свое место в этом мире. Я понимал, что мне трудно придется после вольной и дикой жизни, но я понимал, что если я не буду контролировать себя, то мои вспышки гнева могут обернуться для меня большими проблемами. И все же не смотря на жесткий контроль, первое время, сплошь и рядом, возникали конфликтные ситуации.

Дни проходили в прогулках, просмотре новостей и достижений науки и техники. Пробовал искать работу (при этом не сильно напрягался). Единственное, что привлекло мое внимание, так объявление в Интернете о найме солдат удачи. Я даже созвонился с вербовочной конторой, расположенной в одной из европейских стран, но дальше дело не пошло.

Хуже обстояло с ночами, когда мне приходилось оставаться наедине самому с собой. Воспоминания, яркие и живые, заполняли меня всего, проплывали в памяти, оживляя во мне образы людей. Знакомые, близкие, родные. Враги и друзья. Память дарила мне ярость схватки, упругость ветра при бешеной скачке, страстную любовь Беатрис…

«Если это сон, то, что такое реальность? – спрашивал я сам себя каждый раз после такой ночи.

Если раньше я никогда не задавался вопросом о принадлежности человека к своему времени, то сейчас наступило самое время об этом задуматься. Кто я здесь? Маленький винтик большого механизма, а там я был… хозяином своей судьбы. Да, я вернул себе свою прежнюю жизнь, но как теперь оказалась, она мне была не нужна. Промаявшись, некоторое время, я решился поставить на себе эксперимент. Я мог сделать это и раньше, но страх, что та моя жизнь окажется странным и непонятным явлением из породы снов, до поры до времени сдерживала меня.

Встав рано утром, я отправился на один из платных манежей, где обучали верховой езде. Полчаса наблюдения за поведением лошадей и наездников на манеже дали мне понять, что я весьма неплохо разбираюсь в повадках лошадей. А стоило мне только провести рукой по шелковистой гриве, как все мои последние сомнения улетели прочь. Я не сел, а птицей взлетел в седло. Демонстрация моей выучки, вызвало вежливые вопросы у персонала, которые живо заинтересовались школой верховой езды, где меня готовили. Домой я возвращался почти счастливым. «Я был там! Был! Это не сон!».