У каждой лжи две правды

Божена оторвалась от платочка и робко кивнула.

– Нет! – твёрдо сказал Марек. – Я уверен, тётя бы не одобрила. Смерть ведь была насильственной? Я не успокоюсь… Да я жить не смогу, зная, что её убийца не получил по заслугам.

Воевода решил пойти с козырной карты. Мелкой, но весьма перспективной.

– А вы не заметили, может… В кабинете вашей драгоценной тётушки что-нибудь пропало?

А что? Какой-нибудь бродяга-воришка легко согласится взять грех на душу за гарантию крыши и трёхразового питания по понедельникам, средам и пятницам в королевской тюрьме.

– Нет, – молодой человек совершенно не желал сотрудничать с полицией и облегчать ей жизнь.

– В сейфе там… Или в письменном столе. Например, какие-нибудь важные документы? Драгоценности?

Марек не проникся и отрицательно помотал головой.

– Молодой человек, – Пшемислав Левандовский устало потёр лоб. Он держал Бачинского на службе за исполнительность, собачью преданность и умение грамотно составлять отчёты. Но, видно, стоило в полиции завести и кого-то толкового, пусть и излишне проблемного. – Вы ведь не основной наследник? Может, стоит услышать мнение вашей кузины?

Божена лишь махнула рукой. При всей любви к тётушке она осознавала, что смерть опекунши принесла ей больше проблем, чем привилегий. Одной заботой больше, одной меньше.

– Но если ваша тётя… – не сдавался воевода. – Шла-шла… Споткнулась…

– И случайно задушила себя струной от фортепиано? – выкрикнул Марек. – Я же видел тело! И прислуга тоже! Всем им рты не позатыкаешь!

– А вы пробовали? – вырвалось у Бачинского.

– Дорогой мой Марек, – снисходительно начал Пшемислав, которому смерть закадычной приятельницы тоже была не с руки. Особенно её убийство. В другой раз умереть не могла, старая перечница? – Я понимаю, вы очень взволнованы уходом пани Альжбеты в лучший мир. И я, как человек, наделённый властью, рад, что среди законников встречаются такие пылкие идеалисты, как вы. Но поймите, что скандал не пойдёт вам на пользу.

– Справедливость выше всего!

– Я не спорю, конечно же! И я даю вам слово шляхтича и мага, что убийство уважаемой пани Альжбеты не останется безнаказанным, но я бы предпочёл, чтобы расследование велось тихо, без лишнего шума и внимания общества. Вы же понимаете, Гданьск беден на развлечения…

А тут ещё помощник воеводы, мелкий шляхтич пан Вольдемар Корчмарек решил проявить инициативу. Вот уж его-то градоправитель точно в полицейской управе не оставит. Уж больно активный.

– Я привёл её! – гордо отрапортовал он, заходя в гостиную и вырывая руки из дружеского захвата пана Йержимановского.

– Пани Стефания Заремская, – сурово начал Бачинский. Что ж, подозреваемая не лучше и не хуже, чем кто-либо другой. – Я обвиняю вас в убийстве Альжбеты Каминьской. Вы имеете…

– Что? – обвиняемая тоже не впечатлилась мощью голоса правосудия. – Как вы смеете? На каком основании?

Раскраснелась, сделала шаг вперёд, таща за собой на миг посерьёзневшего Янека. Но тому, что град, что зной, оптимизм у него был патологически непробиваемым.

– У вас есть алиби на последние четыре часа?

– Алиби? Это что?

– Что вы делали с шестнадцати тридцати до этого времени? – медово спросил Бачинский.

– Не отвечай, – дёрнул за рукав Янек. – Без адвоката ничего не говори!

Какое милое заблуждение! Пшемислав даже не стал прятать улыбку.

– Я адвокат! – встрял Марек.

Ну, не совсем и адвокат, но как-никак с законами дело имеет.

– Да какое это имеет значение! Я гуляла! Потом у озера сидела!

И всё зря! Если раньше прогулки помогали успокоиться и привести мысли и магию в порядок, то сейчас оказались бесполезны.

– Кто же может подтвердить ваши слова? Вас кто-нибудь видел?

Божена отложила на стол насквозь мокрый от слёз платок и полезла в ридикюль за ещё одним, на этот раз с кружевной каймой и вышивкой белым по белому.

– Это не аргумент, пан Бачинский, – она некрасиво высморкалась. – Я вот тоже в будуаре отдыхала. Ни с того ни с сего такая усталость одолела, сил нет! Если бы не прилегла на секундочку, то прямо посреди бальной залы и упала бы. И что? Я тоже под подозрением?

– Ну что вы, пани Божена! Как так можно подумать! Но это только… так сказать, один из аргументов против пани Заремской…

– И что же вы ещё можете сказать против моей невесты?

Которая так неосмотрительно устроила себе променад в гордом одиночестве на несколько часов.

– Она не местная!

– Железный довод! – Марек иронично вздёрнул бровь. Его поддержали кивками и ухмылками все остальные. Божена, которая хоть и жила последние годы в Гдыньске, но родилась на другом конце Словении. Пшемислав, появившийся в городе с десяток лет назад. А Янек вообще турист, курортник.

– Пани Альжбета прилюдно её оскорбила! – не сдавался Бачинский.

– Между нами говоря, – заговорщически понизил голос Марек. – Характер у моей тётки был не сахар. Если подозревать всех, кому она что-то не то сказала, то весь город и полвоеводства надо сажать в темницу!

– Но Заремская ей дерзила!

В голове у воеводы крутился обрывок разговора с пани покойницей: