У кладезя бездны

На этот момент — место примаса Хорватии занимал архиепископ Франко Коперник. Неожиданно молодой для столь серьезного сана — он был рукоположен всего четыре года назад после того, как машину предыдущего примаса, архиепископа Котанича взорвали на Авение Доктора Павелича. А вместе с архиепископом Котаничем — взорвали и Папу Римского. Кто — не стоило даже и думать, конечно же — сербские террористы, тем более это произошло в День Святого Витта. До того, как занять свой пост — Франко Коперник был титулярным епископом и возглавлял военный ординариат при хорватской территориальной армии. А еще ранее — он служил в этой территориальной армии, его отец был граничаром, [77]а вот данные о службе Франко Коперника вызывали больше вопросов, чем ответов: смахивало на то, что личное дело Коперника было фикцией, специально подобранной для того, чтобы скрыть его реальное место службы и реальные задачи, выполнявшиеся им. При утверждении — выбор был между ним и кардиналом Загреба, уже пожилым Павличичем. Коперник — прошел в курии с минимальным перевесом, возможно — сыграла свою роль трагическая гибель Котанича от рук террористов. Но сейчас — никто и не вспоминал о молодости примаса — все дела он вел как надо.

У примаса было два кабинета — не считая места в самом храме, где он мог должным образом подготовиться к литургии — но его часто не могли найти ни в храме, ни в одном из двух положенных ему кабинетов. Архиепископ Коперник — любил проводить время на левой башне, как раз той, которую перестроили турки, там — у него был третий кабинет, куда доступ был открыт самым близким и допущенным людям. Еще — он любил стоять на самом верху, на открытой галерее, самой верхней — она была на высоте примерно девяносто метров над землей. Учитывая, что Аграм уходил от собора вниз и весьма круто — казалось, что ты летишь.

Учитывая произошедшее с архиепископом Котаничем — Великий Бан Хорватии, доктор Сракич прислал новому архиепископу серьезную охрану. Восемь человек в смене, все те же граничары — они знали, что новый архиепископ из их среды и работали не за страх, а за совесть. Не раз и не два — они уговаривали Коперника не выходить на галерею, мотивируя это опасностью снайперского выстрела со стороны города — но Коперник всегда отмахивался от настойчивых пожеланий охраны. Он знал, что выстрел снизу вверх под очень большим углом редко бывает точным. И еще он верил в Бога и в судьбу — как и любой славянин.

Сейчас — архиепископ Коперник стоял на галерее не один. Рядом с ним стоял человек в простом монашеском одеянии, подпоясанном простой грубой веревкой. Дул ветер — здесь он дул ощутимо, с шумом, что исключало всякое подслушивание, в том числе и дистанционное, с помощью лазерного луча. Разговор шел на итальянском, который в Хорватии очень не любили, [78]и которым владели оба собеседника.

— Мы сильно рискуем… — сказал примас Хорватии — очень сильно рискуем. Мы размениваем верных людей на тех, о верности которых не имеем ни малейшего представления.

Собеседник усмехнулся — и ветер подхватил смешок и унес его в сторону гор.

— Ты когда-нибудь видел, как ловят океанскую рыбу?

— Нет.

— Это просто. Сначала — ты должен поймать наживку. В качестве наживки может пойти полосатик, тунец, пеламида, еще что-нибудь. После того, как ты это поймал — ты берешь крючок побольше, стальной трос, потому что никакая леска не выдержит рывки акулы или меч-рыбы, насаживаешь наживку на крюк и бросаешь в воду. Если рыба — меч умудрится съесть наживку — ты просто начнешь все сначала, вот и все.

— Но наши люди в Берлине…

— Это не наши люди! — отрезал собеседник в монашеской рясе — они никогда не были нашими и не будут. Сластолюбцы, мужеложцы, игроки! Запомни: грешника можно использовать, но никогда — долго. Он гнилой в душе и предаст при первой же возможности! Их мы тоже разменяем в свое время — у подлинно наших людей должна быть чистая дорога.

Если архиепископ Коперник и хотел выразить свое несогласие — то не решился сделать это и угрюмо промолчал

— Как поживает Божич? — спросил монах.

— Пока хорошо. Непонятно, сколько еще продержится. Все в воле божьей.

Монах ничего не ответил. Когда у человека рак — все и в самом деле — в воле Божьей.

— Нужно, чтобы продержался. Слышишь меня? Пусть не отказывается от лечения. Объясни его — что это не в воле Господа.

— Да…

Монах зачем то загнул палец

— А Николич?

— С эти все нормально…

Монах пристально уставился на примаса.

— Полагаю, что нет, Святой отец. Что с ним?

— Он не верил. Не верил и не верит.

— Неисповедимы пути Господни, и каждый — придет по ним к храму…

Примас понял, что Николич — остается на нем.

— Его превосходительство, преподобнейший монсеньор Антолези, полагаю, скоро освободит свое место — вне всякой связи с предыдущим разговором сказал монах — у нас есть кто-то на примете в твоей епархии?

— Если только Седолич. Но он же не…