У кладезя бездны. Часть 3

— Благодарю, синьор — дворецкий церемонно наклонил голову. Англичанин… итальянцы обожают все английское — как прикажете объявить?

— Никак, любезный.

Дворецкий посторонился, пропуская нас. Самое главное для него было — не пустить людей без приглашения и не пустить людей, у которых есть фотокамера. Папарацци в наше время потеряли всяческое понимание о допустимом…

Раньше на первом этаже отеля был большой ресторан — обеденные залы в отелях всегда числятся как рестораны. Когда здание переделали в резиденцию очень важной персоны — обеденный зал совершенно гармоничным образом превратился в зал для приемов — потребовалось только убрать всю эту мебель и постелить паркет высшего качества, скорее всего от Глутвица, австро-венгерского поставщика, работающего со всем светом. Все было сделано примерно так, как в бальных залах дворцов — портьеры, настенные светильники под свечи — но невысокий потолок выдавал плебейское прошлое здания с такой же уверенностью — как жадность к вкусной жизни и неспособность к самоограничению выдает внезапно разбогатевшего и купившего титул человека низкого происхождения.

Тем не менее, народа было много. В отличие от России — там приглашения не принято продавать и на подобных приемах почти всегда бывает намного меньше людей, чем рассчитывали организаторы. Здесь же — зал буквально ломился от сколь же ярких, столь и пустых людей, стремившихся показать себя и в очередной раз потешить свое некогда уязвленное самолюбие.

Хотя, может быть, я слишком суров в оценках. Итальянцы — никогда не отличались благопристойными манерами, а говорить тихо, чтобы не нарушать уединение других — они просто неспособны. Жизнь выпирает из них как тесто — из квашни.

За несколько секунд — я обежал глазами зал и примерно понял, что люди, которые набились в этот бальный зал — делятся на несколько категорий. Были действительно важные люди, важные прежде всего в политическом смысле — в Италии на первом месте стоит политика, на втором экономика, на третьем служение Богу и только на четвертом — армия и флот. Важные люди отличались некоей небрежностью в одежде, явно дорогой, пошитой на заказ, отсутствием дурных манер и тем, как они группировались сами с собой. Такие места — прекрасно подходят для того, чтобы достичь не совсем чистых договоренностей, договориться о недоверии правительству…

Ах, да. Забыл. Правительству больше не объявишь недоверие. Теперь в Италии вполне благопристойная диктатура.

На втором месте находились охотницы — такие, что мои дамы плотно прижались ко мне, расстреливая своих конкуренток недобрыми взглядами. Они отличались платьями, более откровенными, чем требовались для такого приема, нахождением в одиночестве и особыми взглядами. Бегающими — и одновременно жесткими, оценивающими. Примерно так — на новомодных кассах считывается штрих-код на товаре.

Вспомнилась Луна, которую я не знал, и которая сбежала в Тегеран от такого. Анахита, которую я знал и больше не хотел вспоминать. Невеселая, должно быть жизнь у этих дам, невеселая — а ведь многие из них аристократического происхождения, простых проституток сюда не пустят.

Италия, Италия… Став Римом ты мало изменилась.

На третьем месте — и первом по численности — располагался большой и крайне разнородный контингент всякого рода подозрительных и низких людей с разной степенью богатства, собравшихся здесь. Самые разные люди, кое-кого я даже знал — не лично, конечно. Вон тот, например, синьор, флиртующий с двумя дамами — глава обанкротившегося банка, чудесным образом сохранивший личное состояние, при том, что состояние вкладчиков он промотал. А вон там — лысеющий синьор лет семидесяти, рука об руку с девятнадцатилетней прелестницей — танцовщицей из Испанского Марокко — крупный бизнесмен и политический деятель последних времен Итальянского королевства. Ему хватило ума уйти в тень, и сейчас он наслаждался жизнью, относительно безобидно эпатируя публику. Синьор этот был славен своим талантом бизнесмена и своими амурными похождениями на старости лет — при том, что семью он бросил, что низко. Уважать его не за что — но стоит обратить внимание на его жизнерадостность и жадность к жизни даже в таком возрасте. Не уверен, что в его возрасте я буду столь же живым — если вообще буду живым.

Но это те, кто я знал. Были тут еще и похуже. Авантюристы чистой воды, они выходили сюда на охоту, завлекая не слишком разумных людей с деньгами фантастическими бизнес-прожектами, типа солнечного опреснения воды в Африке, верными ставками на лошадей, соблазном поиграть в Монако или в Ватикане.[2] От таких людей просто нужно держаться подальше, обрывая сразу всяческие попытки знакомства и тет-а-тета. Они не обидятся… профессиональная толстокожесть.