У кошки девять жизней (СИ)

Впрочем, де Пуайе не зевал и очень скоро нарушил наше уединение.

— Менуэт, — произнес он, — прекрасный танец. Не хотите ли потанцевать, ваша светлость?

— Нет, спасибо.

— Вам все еще плохо?

— Лучше, — соврала я, — но не настолько.

— Жаль, — вздохнул он, — вы так грациозно танцуете. Вы очаровательны, мадам. Своей красотой вы затмили всех общепризнанных красавиц.

— Не может быть, — вяло отозвалась я.

— Да-да, это так, — с жаром заметил де Пуайе, — вы думаете, вероятно, что это лесть, но я говорю чистую правду, уверяю вас.

Боюсь, сейчас это не произвело на меня должного впечатления.

— И вы вашей красотой поразили меня в самое сердце.

Не знаю, почему, но от этих слов мне по-настоящему стало дурно. Я прислонилась к подоконнику, стараясь дышать как можно глубже, но именно это у меня и не получалось. В ушах зашумело, перед глазами запрыгали какие-то точки. Вот, кажется, сейчас я и узнаю, наконец, что такое обморок.

Кто-то крепко взял меня за руку и куда-то поволок. Поволок потому, что я еле переставляла ноги.

— Если собираетесь потерять сознание, то выберите для этого подходящее место, — услышала я сердитый голос герцога, — в чем дело? Что он вам такого сказал?

— Ничего, — отозвалась я.

— Тогда почему вы такая зеленая?

— Мне плохо.

— Это я вижу. Стойте

Я послушно остановилась. Оказывается, я и не заметила, как вышла из залы. Я находилась в небольшой комнатке с высоким окном и широкой кроватью.

— В состоянии объяснить, что вас так беспокоит? — спросил тем временем герцог.

— Корсет, — выдавила я из себя.

Слава Богу, это слово короткое.

Он что-то прошипел сквозь зубы.

— Черт бы побрал ваш корсет. Повернитесь.

Почему бы и нет? Я повернулась. Хуже мне уже не будет.

Через минуту мне стало гораздо легче. Я почувствовала, что уже могу дышать и ребра не дают о себе знать. Ведь в обычном состоянии никто не помнит об их существовании. А еще через минуту я поняла, что именно он делает. В любое другое время я бы возмутилась. А как еще реагировать на то, что вам расстегивает платье и перешнуровывает корсет мужчина, пусть даже это ваш собственный муж.

Тем временем, герцог закончил начатое, ворча себе под нос:

— Женщины — просто поразительные создания. Готовы умереть, чтобы произвести на людей впечатление своей сногсшибательной красотой. Ну какого черта вы так затянули корсет?

— Это Эмили, дура, — в сердцах сказала я, — я ведь ей говорила. Приеду, убью.

Он фыркнул.

— Все, можете идти. И поверьте, все стало гораздо лучше. Конечно, уже никто не подумает, что вы переломитесь напополам, но цвет лица у вас определенно лучше.

Какая малость нужна человеку для счастья! Поразительно! Стоит только чуть ослабить шнуровку корсета, как вы на седьмом небе.

— Спасибо, — поблагодарила я его.

— Не стоит. Не могу допустить, чтоб вы скончались раньше отведенного времени.

— Отведенного? — изумилась я, — кем отведенного?

— Господом Богом, — пояснил он спокойно.

Я кивнула и повернулась к двери.

Лишь теперь я могла получить удовольствие от приема, но как водится, как раз теперь нам следовало его покинуть. По пути к карете я наслаждалась способностью дышать как все нормальные люди. Люди не ценят эту возможность до тех пор, пока не испытают трудности. И тогда лишь они понимают, как это прекрасно. Сделала вывод. Можно подумать, раньше я этого не знала.

Эвелина вовсю обсуждала посещение Лувра с Этьеном. Они оба были оживлены сверх меры. Не скоро они заметили молчание остальных. Наконец, Эвелина спросила, поворачиваясь ко мне:

— Что же вы молчите, Изабелла? Вам понравился прием?

Ответить ей правду? Не поверит ведь. А если и поверит, то задаст кучу дополнительных вопросов. Поэтому, я ответила:

— Конечно, Эвелина.

— А какой момент вам понравился больше всего?

Я фыркнула. Этот момент я могла определить со всевозможной четкостью, но опять-таки сказать об этом было нельзя. Ответила нейтральное:

— Не помню.

— А мне понравились танцы, — не смолкала девушка, — меня приглашали восемь раз.

— Ты считала? — съязвил Этьен.

— Я запомнила, — уточнила она, — не так уж часто мне выпадает возможность потанцевать. Обожаю танцы. А вы? — она вновь обернулась ко мне.

— Разумеется, — соврала я уверенно.

Ненавижу танцы. Ненавижу приемы. А больше всего ненавижу того, кто придумал, что женщины должны затягиваться в корсет и испытывать адские мучения. Приеду — оттаскаю Эмили за волосы, чтобы ей в голову больше не приходила мысль притрагиваться к моему корсету.

5 глава. "Меткий" выстрел

На следующий день после завтрака Эвелина выдумала новое развлечение. Должно быть, посещение приема вдохновило ее на это. Она предложила прокатиться на лошадях по окрестностям. Впрочем, я не возражала. Я ведь любила кататься. Для пущего удовольствия прихватила с собой Кадо. Собаки не должны весь день сидеть в четырех стенах. Им нужно разминаться, бегать. Особенно, для таких пород, как доги. У них длинные ноги, сама природа предназначила их для бега.

Когда я вышла во двор, там была одна Эвелина. Она тут же подбежала ко мне и попросила:

— Покажите, что умеет Кадо, Изабелла. Пока никого нет.