У кошки девять жизней (СИ)

Спустя неделю мы получили приглашение на прием к барону де Кастро. Эвелина пришла в восторг от новой возможности развлечься, но если кто и был рад, так это я. Вероника жила в нескольких лье от моего дома, к тому же, я была уверена, что она непременно пригласит и моего отца. Я не видела его уже месяц. Старые обиды быстро забываются, когда находишься вдали от дома. Хотя уверена, что увидев отца, я тут же о них вспомню.

Оставшиеся до приема два дня Эвелина не могла усидеть на месте. Она замучила меня подробностями своего туалета, бегая советоваться. Не понимаю, почему она считает меня таким знатоком в этой области. Я посоветовала ей сходить к своему братцу и не ожидала такой бури возмущения в ответ.

— Как ты можешь, Белла! — вскричала она, — Огюстен ничего не понимает в женских нарядах! И потом, он никогда не стал бы мне ничего советовать. Это женское дело.

Я-то по глупости и молодости лет думала, что герцог прекрасно в этом разбирается, просто не хочет посвящать свою сестру в подробности обучения. Не стала спорить, лишь пожала плечами.

— Мне кажется, это платье тебе идет, — сказала я, — что же касается того, модно это или нет — я понятия не имею. Не забывай, я только что приехала из деревни. Это ты должна меня учить, как следует одеваться.

— Но ты ведь была на королевском приеме, — жалобно протянула Эвелина.

— Ты тоже, — напомнила я.

— Да, но я ничего не запомнила.

— Я тоже не запомнила.

— Почему? — приступила она к допросу с пристрастием.

Не говорить же ей о сильно стянутом корсете? Или сказать? Что в этом такого особенного? И я сказала. Эвелина захихикала.

— Я помню твою тонюсенькую талию. Так завидовала тебе тогда! Нужно будет попросить Мими, чтоб она затянула меня потуже.

Вот и понимай, как хочешь. Разве я не распиналась минут десять о том, как мне было плохо? Так плохо, что я была не в состоянии даже рассмотреть как следует наряды парижских модниц.

— Эви, — тяжело вздохнув, заговорила я, — тебе никогда не ломали ребра?

— Конечно, нет, — она вытаращила глаза, — а почему ты задаешь такой странный вопрос?

— Потому что, в тесном корсете ты сполна испытаешь это ощущение. И могу заметить, что удовольствия это тебе не доставит.

— У тебя были сломаны ребра? — прошептала Эвелина.

— Были, — я поморщилась от не слишком приятного воспоминания, — и не только ребра. Я ломала руку и ногу. Помню, папочка очень боялся, что я на всю жизнь останусь хромой и кривой.

— И что?

— Как видишь, — я пожала плечами, — я не хромаю и кажется, не особенно кривая.

Она прыснула.

— Ты вовсе не кривая. Я поражаюсь твоей способности относиться ко всему столь легкомысленно. Ведь это, наверное, было больно? Я не знаю. Я никогда ничего не ломала.

— Конечно, ты ведь была послушной девочкой и вела себя как полагается.

— А ты?

— Я была отпетой хулиганкой. Я дралась как мальчишка, лазала по деревьям и крышам, каталась по перилам и скакала на лошадях так, как это не снилось многим лихим наездникам. Именно поэтому у меня столько поломанных костей. Ты ведь не думаешь, что я похожа на ангелочка?

Эвелина рассмеялась.

— Даже не зная о твоем героическом прошлом, этого не скажешь. Не представляю, как это можно делать. Ты права, я в детстве была очень тихой и спокойной. Это Огюстен постоянно носился. В этом вы с ним похожи.

Мы еще немного побеседовали о детстве, причем, воспоминания у нас были абсолютно разными. Я рассказала, как спустилась по печной трубе в кухню и до смерти перепугала кухарку, принявшую меня за черта. Я немало способствовала этому будучи перемазана сажей по уши, так еще и подвывая при этом. А Эвелина в ответ поделилась со мной тем, как она как-то залезла в материнскую шкатулку и надела на себя все драгоценности, лежащие там. За это ее оставили без обеда и заперли в комнате.

— Меня не запирали в комнате, — смеялась я, — это было бесполезно. Я в совершенстве изучила путь вниз по карнизу. И обеда не лишали. Напротив, папочка очень беспокоился за мою фигуру, считая, что я слишком тощая. Впрочем, все его усилия были бесполезны. Я до сих пор тощая.

— Ты вовсе не тощая, — запротестовала Эвелина, — ты просто очень стройная.

— Да, стройная до прозрачности. Мадам, вас унесет порывом ветра.

Мы переглянулись и расхохотались.

— Но все-таки, — девушка задумчиво окинула взглядом платья, разбросанные на кровати, — что же мне надеть?

— Надень красное, — посоветовала я.

— Боюсь, оно уже вышло из моды. Ну почему ты не смотрела по сторонам?

— А ты почему не смотрела?

— Я… хм… в общем…

Кажется, она смутилась. Я приподняла брови.

— Эви, куда это ты смотрела? А?

— Никуда, — насупилась она.

— Ну-ка, выкладывай.

— Не скажу.

Это было забавно. Я и без ее откровений догадывалась, в чем дело. Чем может быть занята девушка, если она не разглядывает туалеты дам? Если, конечно, она не затянула корсет до полного отупения.

— Кто же привлек твое внимание? — не отставала я, любуясь ярким румянцем, залившим ее лицо.

— А ты не скажешь Огюстену?

— Ни за что, — пообещала я.

— Этьену тоже не говори. Он поднимет меня на смех.

— Да никому я не собираюсь ничего говорить!

— Поклянись.