У края бездны

"Армия обезумевших темных людей, не ограждавшихся властью от систематического развращения и разложения, потерявших чувство человеческого достоинства, бежит. На полях, которые даже нельзя назвать полями сражений, царит сплошной ужас, позор и срам, которых русская армия еще не знала с самого начала своего существования. Это бедствие может быть прекращено, и этот стыд будет смыт или революционным правительством, или если оно не сумеет этого сделать, то неизбежным ходом истории будут выдвинуты другие люди, которые, сняв бесчестие, вместе с тем уничтожат завоевания революции и потому тоже не смогут дать счастья стране. Выбора нет: революционная власть должна стать на путь определенный и твердый. Лишь в этом спасение родины и свободы. Я, генерал Корнилов, вся жизнь которого от первого дня сознательного существования доныне проходит в беззаветном служении родине, заявляю, что отечество гибнет, и потому, хотя и не спрошенный, требую немедленного прекращения наступления на всех фронтах в целях сохранения и спасения армии для ее реорганизации на началах строгой дисциплины и дабы не жертвовать жизнью немногих героев, имеющих право увидеть лучшие дни. Необходимо немедленное, как мера временная, исключительная, вызываемая безвыходностью создавшегося военного положения, введение смертной казни и учреждение полевых судов на театре военных действий. Не следует заблуждаться: меры кротости правительственной, расшатывая необходимую в армии дисциплину, стихийно вызывают беспорядочную жестокость ничем не сдержанных масс, и стихия эта проявляется в буйствах, насилиях, грабежах, убийствах. Не следует заблуждаться: смерть не только от вражеской пули, но и от руки своих же братьев непрестанно витает над армией. Смертная казнь спасет многие невинные жизни ценою гибели немногих изменников, предателей и трусов. Сообщаю вам, стоящим у кормила власти, что время слов, увещаний и пожеланий прошло, что необходима непоколебимая государственно-революционная власть. Я заявляю, что, занимая высокоответственный пост, я никогда в жизни не соглашусь быть одним из орудий гибели родины. Довольно! Я заявляю, что если правительство не утвердит предлагаемых мною мер и тем лишит меня единственного средства спасти армию и использовать ее по действительному ее назначению защиты родины и свободы, то я, генерал Корнилов, самовольно слагаю с себя полномочия главнокомандующего. 3911. Генерал К о р н и л о в.

Со своей стороны вполне разделяю мнение генерала Корнилова и поддерживаю высказанное им от слова до слова. Комиссар Савинков".

Эта телеграмма, которую когда-нибудь вырежут наши потомки на цоколе памятника Корнилову, была позднее дополнена требованием (со стороны Корнилова) введения военных законов на транспорте и в военной промышленности, а также привлечения к военно-революционному полевому суду лиц, совершивших военные преступления в тылу. Можно ли удивляться тому, что человек с такой силой убежденности в своей правоте (непоправимо подтвержденной историей) рискнул выступить самостоятельно, когда окончательно убедился в бездеятельности правительства? И кем бы он был, если бы даже не попытался этого сделать?

Была ли надежда на успех в июле и даже в августе, если бы правительство мыслило и действовало решительно, заодно с Корниловым?

Напоминаем: в конце октября 1917 года Ленин требовал от ЦК РСДРП(б) осуществления переворота немедленно - до того, как обольшевиченный петроградский гарнизон будет отправлен на фронт и заменен частями, не распропагандированными большевиками. Мы неоднократно встречаем в собраниях сочинений Ленина и Троцкого и в приложениях или комментариях к ним проговорки о том, что петроградцы не хотели возвращаться на фронт и готовы были на все ради победы большевиков, обещавших немедленный мир. Если 25 октября (7 ноября) 1917 года в армии еще были части, способные защитить правительство, что же говорить об июле и августе!

Интересна оценка Б. В. Савинковым армейских большевиков:

"В сущности, "большевиков" в настоящем значении этого слова в действующей армии почти не было, то есть почти не было убежденных людей, защищающих определенную политическую программу. "Большевизм" выражался в неисполнении боевых приказаний и в подстрекательстве к такому неисполнению, в попытках братания и в пропаганде немедленного и на любых условиях мира с Германией. Подстрекателями и пропагандистами являлись или бывшие жандармы и городовые, или социалисты, до переворота поинадлежавшие к "Союзу русского народа" и другим подобным организациям, или демагоги из офицеров, надеявшиеся сделать быструю и построенную не на боевых заслугах карьеру. Эти "большевики" имели в полках успех, потому что эксплуатировали естественное и труднопреодолимое нежелание рядового солдата идти в бой и рисковать своей жизнью". "Идейные" большевики, знакомые Савинкову по эмиграции, партийным дискуссиям и т.п., эксплуатировали то же самое "естественное чувство" (а заодно и много других "естественных чувств").