У края бездны

– Да, но это потребует больших расходов. Мы сами нуждаемся… А как кубинцы будут с нами расплачиваться?

– О чем ты говоришь! Они так бедны, что даже сам Фидель просит деньги взаймы у нашего посла. Без нас ему не удержаться у власти. Что-то стало прохладно, идем в корпус.

Генсек и маршал повернули к особняку с открытой верандой на море. У входа стояли два офицера в звании капитана и майора, которые разом отдали честь. Хрущёв и Малиновский молча поднялись на второй этаж и в коридоре разошлись по своим комнатам.

– Увидимся за ужином, – сказал генсек, – там и продолжим наш разговор.

Вскоре они снова встретились в пустой столовой. Хрущёв был в желтой пижаме, а маршал – всё в той же зеленой форме. Говорили о работе, вспомнили свою молодость, а на десерт Никита Сергеевич рассказал парочку неприличных анекдотов для веселого настроения.

После обильного застолья с водкой, слегка покачиваясь, Хрущёв вернулся в свою комнату. Хотя генсек давал себе слово, что на даче забудет о государственных делах, всё же так не получалось. Они привыкли работать сутками, а еще случались застолья у Сталина, продолжавшиеся до глубокой ночи. И всё это надо было выдержать не только ради должности – ради жизни… Сейчас страха давно уже не было, внутреннюю оппозицию он разгромил – в Политбюро только свои люди.

За полночь Хрущёв проснулся. В последнее время это часто случалось, все-таки через два года ему будет семьдесят. Сон пропал. Встал с кровати и, как был, в трусах и майке, подошел к окну и глянул на море. Светила луна, морская гладь приобрела стальной блеск.

Генсека опять охватила мысль о Кубе. Как убежденный коммунист, он не сомневался, что революция на Кубе – это первая ласточка социализма для всего Американского континента. Бедные люди избавятся от своих мучителей-капиталистов, отберут у них заводы и фабрики. Страной должны управлять рабочие и крестьяне. Вот, к примеру, он – сын шахтера, а управляет огромной страной. Задача социализма – чтобы не было богатых людей, и для этого в СССР отменили частную собственность. Теперь любое производство – в руках государства, кроме будок по ремонту обуви. Это случилось в 1917 году, когда коммунисты устроили переворот и захватили власть. В тот же год они отняли у богатых всё, вплоть до личных украшений и мебели. Вторая задача социализма – чтобы не было бедных. Вот с этим у них пока не всё получается, хотя у власти они уже сорок лет. Лишь руководители партии и высокое начальство живут в достатке. Тем не менее, Хрущёв, как истинный коммунист, верил, что именно он построит настоящий социализм, а лет через двадцать – и коммунизм. Это будет строй, когда советские люди смогут зайти в любой магазин и бесплатно взять всё, что им захочется – эпоха изобилия и отмены денег.

Размышляя о судьбе Кубы и глядя в даль Чёрного моря, он не забывал: на том берегу находится Турция. «А ведь там стоят пятнадцать нацеленных на советские города натовских ракет с ядерными боеголовками… А что, если мы сделаем то же самое на Кубе, под боком у Америки?» Такая мысль показалась ему заманчивой. «А что, если на Кубе установить ракеты с ядерным оружием, скажем, штук пятьдесят, и направить их на самые крупные города США? И самое главное – нам не нужно будет строить дорогие межконтинентальные ракеты, которые долетят до Америки, – тогда и среднего радиуса хватит. И нам не надо будет больше бояться этих проклятых капиталистов, они будут бояться нас. Это просто и гениально! – чуть не закричал Хрущёв. СССР и его генсека начнут уважать во всем мире. И тогда наши руки будут развязаны, и мы поможем коммунистам в других странах совершить революции. До чего же удачная мысль пришла в мою голову! – вырвалось у генсека, шагающего в одном нижнем белье по комнате. – И я останусь в истории одним из знаменитых политиков, таких как Маркс, как Ленин… Об этом нужно срочно поговорить с Родионом!»

Хрущёв кинулся к двери, и тут вспомнил, что прежде нужно одеться. Быстро натянув светлые брюки, он вышел в коридор, где у лестницы стоял дежурный офицер. Хрущёв подошел к двери маршала и громко постучался.

– Родион, открой, это Никита!

– Что случилось, Никита Сергеевич? – открывая дверь, взволнованно спросил Малиновский.

Он был в пижаме, глаза сонные – все-таки уже два ночи.

– Идем ко мне, есть разговор.

Следуя за хозяином Кремля, маршал всё думал: что же стряслось, неужели решил отправить его на пенсию? Этого он не боялся – это же не расстрел, как было при Сталине.

Когда вошли в гостиную, генсек указал ему рукой на стол, где стояла ваза с фруктами, а сам стал расхаживать по комнате, от волнения его маленькие глазки сверкали. Рассказывая о своей блестящей идее, он сильно жестикулировал, то грозя пальцем Америке, то сжимая кулаки, словно хватал за горло врага.

– Ну, что скажешь? – спросил Никита Сергеевич, остановившись с довольным лицом напротив Малиновского.

Маршал задумался. Хотя идея была опасной, но рискнуть можно было. Малиновский не стал возражать, тем более что генсек не любил, когда ему перечили.

– Интересная мысль, Никита. А как американцы отреагируют на это?