У края темных вод

Я потянула ее за собой, и мы вместе рухнули наземь. Джинкс оказалась на мне.

Терри подошел и ощупал Клитуса.

— Он отрубился, — сказал он.

— Надеюсь, он сдох, — откликнулась Джинкс и снова рванулась у меня из рук. — Назвал меня негритоской, просраться помешал, стукнул меня по голове и чуть не утопил. Придурок чертов! Больше никто никогда ни за что не будет обзывать меня негритоской. Тошнит уже! Терпеть не могу это чертово болото! Глаза бы не глядели!

— Джинкс! — сказала я. — Ты его больше не бей.

— А если он очнется?

— Тогда бей, — разрешила я.

— Хорошо, отпусти меня.

Я отпустила, и она тут же вскочила на ноги и понеслась к старику, чтобы его добить. Терри перехватил ее руку и сказал:

— Довольно, Джинкс! Он всего лишь глупый старик.

— Это наши деньги, а не его, — расшумелась Джинкс, пытаясь вырваться. — Плевать, кто их первым украл, теперь они наши. Он и понятия не имел, где они лежат. Это мы вычислили и отыскали их.

Я подошла к ним сзади и помогла Терри удерживать Джинкс, пока она малость не опамятовалась и не начала снова дышать, как нормальные люди. Тогда Терри отпустил ее, но палку предусмотрительно отобрал.

— Давайте соберем деньги, пока он не очнулся и Джинкс не сделалась убийцей, — предложил он.

Мы запихали деньги обратно в наволочку, но перед тем как уйти, Джинкс ухитрилась-таки со всей силы пнуть Клитуса в голову. Мы снова ее оттащили и поволокли по берегу, а она все ругалась и размахивала руками и ногами — ни дать ни взять сороконожка на раскаленной скале.

10

Река Сабин длинная, но в тех местах, что мы освоили, не широкая. Не похожа на Миссисипи, про которую рассказывают, что местами в ней два километра от берега до берега. Коричневый ручеек извивается то вправо, то влево промеж грязных берегов, под низко склонившимися деревьями, в густой тени. Местами река становится глубокой — не то чтобы очень глубокой, но достаточно, чтобы лодка прошла и даже чтобы утонула. Чтобы утонуть, здесь воды хватает. Старая, темная река, змеиное царство, особенно много мокасиновых щитомордников — толстых тварей с роговым острием на хвосте и скверным характером. Я припомнила это, когда мы сошли на противоположном берегу и вытащили протекающую лодку из воды, под плакучую иву.

Планы изменились. Времени у нас не было, оставалось только бежать без оглядки. Я пока не понимала, что станется с замыслом сжечь тело Мэй Линн, однако не сомневалась, что Терри все еще держится за эту идею, хотя и запрятал ее подальше до более удобного момента. Мы все любили Мэй Линн, но Терри вроде бы был к ней не так сильно привязан, как я, а поди ж ты, ближе всех принял всю эту историю к сердцу, больше нас с Джинкс горевал из-за того, что Мэй Линн убили, что и после смерти с ней обошлись не по справедливости. А я не то чтобы махнула на это рукой, но не видела возможности что-то исправить. Так ли, сяк ли, все равно я не могла выяснить, кто это с ней сотворил, а выяснила бы, не смогла бы ничего сделать с убийцей. Джинкс — та тоже переживала, что с Мэй Линн такое стряслось, но Джинкс, так мне кажется, на все смотрела прямо и просто. По ней, кто помер, того уже не вернешь, печально, и жутко, и скверно, однако ей вовсе не хотелось возиться с огненным погребением и таскать за собой пепел Мэй Линн, разве что никак не удастся от этого открутиться. Это была затея Терри.

Мы решили разойтись по домам и собрать вещички в дорогу. Наволочку с денежкой доверили Терри. Я глядела вслед моим друзьям, и снова меня охватили сомнения, главным образом когда я припомнила дни и ночи на реке. Жизнь у меня была хреновая, но это была моя жизнь. И хотя мама всегда лгала мне и сильно меня подвела, а папаша оказался вовсе не папашей, я все-таки призадумалась, а не отступиться ли мне от своей затеи. Мы могли бы отдать деньги Клитусу и на том помириться. Отправиться в Глейдуотер и найти там своего настоящего отца, оттуда в Голливуд — да, мечтать о таком было приятно, пусть даже ради осуществления мечты пришлось своровать деньги, но себе я признавалась, что могла бы часть добычи потратить на красивое платье и туфли, сделать прическу, ведь я ни разу в жизни не бывала в парикмахерской, а то и прикупить шляпку, из модных — тогда носили шляпки в стиле Робин Гуда, к такой надо бы колчан с перьями.

Я стояла на берегу, прислушиваясь к своим мыслям, еще и насчет того, что сказал мне Терри — что он, мол, не гомик, — и все это перемешалось у меня в голове. Почти все, что я знала о мире, в котором жила, внезапно переменилось. И я не могла ни двинуться с места, ни оставаться стоять. Я могла только реветь.

Поблизости нашлось бревно, я присела на него и наплакалась вволю. Плакала я не очень долго, зато от души. Довольно быстро я выплакалась и уже толком не знала, о чем плакала. Но я еще посидела на своем бревне, всхлипывая и шмыгая носом, как малый ребенок, а когда убедилась, что все прошло, поднялась и заторопилась домой, ругая себя дурой: столько полезного времени потеряла, рассиживаясь на бревне.