У красных ворот

И когда Валентин Васильевич, придя домой, рассказал Вике о своем новом назначении и разговоре с Политковским, о том, что наконец кончилась беспросветная темнота тоннеля и впереди забрезжил свет, она бросилась к мужу и, прижавшись к нему, разрыдалась. Он обнял ее.

— Настоящий ты мой и единственный, — говорила она сквозь слезы, невольно повторяя слова, сказанные когда-то матерью о том, кем является для Вики Звягинцев. — Кончились, кончились, милый мой Валюшенька, наши несчастья.

— Да, Викочка, кончились… Мы еще себя покажем.

Сжав челюсти и выдвинув подбородок, Звягинцев холодно и зло смотрел поверх головы жены в то самое будущее, которое, по словам Политковского, за ним, за Звягинцевым.

Сцена эта происходила в пятницу, как раз накануне той субботы, когда Любовь Ионовна сказала, что Вике, наверное, не очень сладко. Выходит, Любовь Ионовна ошиблась.

…Семья Гречанных продолжала еще сидеть за столом. Завтрак заканчивался. Сергей допил свой чай с медом и поднялся со стула.

— Сережа, ты сейчас уходишь?

— Нет, мама, буду работать.

Уже к вечеру Любовь Ионовна постучала в дверь комнаты Сергея.

— Да, да, — ответил он.

Войдя она увидела спину сына, склоненную к письменному столу, и спросила, как когда-то Елена Анатольевна:

— Сереженька, ты не хочешь чаю с твоим любимым печеньем?

— Спасибо, мама. С удовольствием, — сказал он, не оборачиваясь.

Сергей писал повесть о Придорожном.