У кромки моря узкий лепесток

Получив письмо от Офелии, Матиас Эйсагирре вылетел в Чили, сидя на полу военного самолета, поскольку в разгар мировой войны старались не тратить керосин на полеты из-за чьих-то фантазий. Он вихрем ворвался в дом на улице Мар-дель-Плата во время семейного чая, опрокидывая хрупкие столики и стулья с гнутыми ножками. В тот момент он был не похож на себя. Вместо любезного и доброжелательного жениха перед Офелией предстал совершенно незнакомый, одержимый человек; красный от гнева и мокрый от пота и слез, Матиас схватил ее и стал трясти. Его громогласные упреки не остались без внимания семьи, и таким образом Исидро дель Солар узнал, что творилось все это время у него под носом. Ему удалось выдворить взбешенного жениха из своего дома, пообещав тому разобраться с открывшимся безобразием по-своему, однако его родительская власть натолкнулась на коварное сопротивление дочери. Офелия отказалась не только дать объяснения, но и назвать имя своего возлюбленного и уж тем более раскаяться в своем решении. Она закрыла рот на замок, и не было на свете силы, способной вытянуть из нее хоть слово. Девушка оставалась бесстрастна к угрозам отца, слезам матери и апокалипсическим аргументам Висенте Урбины, которого срочно вызвали как духовного проводника и распорядителя указующего перста Господа Бога. Поскольку договориться с Офелией не представлялось возможным, отец запретил ей выходить из дому и велел Хуане зорко следить за дочерью.

Хуана Нанкучео приняла все произошедшее близко к сердцу, она любила Матиаса Эйсагирре, считая его чистокровным кабальеро, из тех, что здороваются с прислугой, называя каждого по имени, и потом он так обожал малышку Офелию, что другого мужа для нее и пожелать было нельзя. Хуана намеревалась самым тщательным образом исполнить приказ хозяина, но ее преданность охранника ничего не могла поделать с ловкостью влюбленных. Виктор и Офелия умудрялись договариваться о свиданиях в самых неожиданных местах и в самое неожиданное время: в баре «Виннипег», с утра, пока он был закрыт, в невзрачных гостиницах, в парках или кинотеатрах, почти всегда при соучастии шофера. У Офелии было много свободного времени, так что ей легко удавалось избежать надзора Хуаны, в отличие от Виктора, у которого все дни были расписаны по минутам и который метался между университетом и таверной, с трудом выкраивая час-другой, чтобы провести их с любимой. Он совсем забросил семью. Заметив, как переменилась его жизнь, Росер вызвала Виктора на разговор со свойственной ей всегдашней прямотой:

— Ты влюблен, так ведь? Я не хочу знать, кто она, но прошу тебя, будь осторожен. Мы в этой стране гости, и, если ты вляпаешься в какую-нибудь историю, нас депортируют. Ты это понимаешь?!

Жесткость Росер обидела Виктора, впрочем, учитывая их необычное брачное соглашение, она была совершенно естественна.

В ноябре от туберкулеза умер президент Педро Агирре Серда, управлявший страной всего три года. Бедняки, жизнь которых улучшилась благодаря его реформам, оплакивали его, словно родного отца, раньше никто ничего подобного на похоронах политических деятелей не видел. Даже противники Агирре Серды из правого крыла вынуждены были признать его честность и принять скрепя сердце его видение мира — он оживил национальную промышленность, здравоохранение и образование, — но при этом они никак не могли позволить, чтобы Чили скатилась влево. Социализм хорош для Советов, которые далеко и, судя по всему, населены какими-то дикарями, но не для нашей родины. Дух светского и демократического государства, который принес покойный президент, — прецедент опасный, и повторять его не стоит.

Фелипе дель Солар встретил обоих Далмау на похоронах Агирре Серды. Они не виделись несколько месяцев, и после церемонии он пригласил их пойти куда-нибудь пообедать. Фелипе узнал об успехах обоих и о том, что Марсель, которому не исполнилось еще и двух лет, уже начинает говорить по-каталонски и по-испански. Он рассказал им о своей семье, о том, что мать собирается совершить с Малышом, его больным братом, паломничество в часовню Санта-Роса в Лиме, поскольку в Чили, к сожалению, наблюдается острая нехватка собственных святых, и что свадьба его сестры Офелии отложена. Ни один мускул не дрогнул на лице Виктора, когда он услышал новости об Офелии, но Росер кожей почувствовала его волнение и тут же поняла, в кого именно он влюблен. Она предпочла сохранить в тайне свое открытие, ведь если назвать имя девушки, возлюбленная Виктора неминуемо превратится в реальность. Дела обстояли еще хуже, чем она думала.

— Я же просила тебя, забудь о ней, Виктор! — упрекала она его вечером, когда они остались одни.

— Я не могу, Росер. Ты помнишь, как любила Гильема? Как любишь его до сих пор? У меня то же самое к Офелии.

— А у нее?

— И у нее. Она знает, что мы никогда не сможем быть вместе, и принимает это.