У кромки моря узкий лепесток

В последующие годы, видя, что Офелия живет в благополучном браке, у нее двое здоровых детей, она отличается благопристойным поведением и ведет спокойный образ жизни, донья Лаура похоронила свои сомнения в самом отдаленном уголке памяти. Позже, когда она решилась спросить о ребенке, падре Урбина сухо напомнил ей, что она должна считать свою внучку мертвой; она никогда не принадлежала к их семье, хотя в ее жилах текла их кровь, и Господь передал ее в другие руки. Немецкая семья, удочерившая девочку, высокие, крепкие блондины с голубыми глазами, жила в живописном городке на берегу реки, на расстоянии более восьмисот километров от Сантьяго, но этого бабушка так и не узнала. Когда супруги Шнаке потеряли надежду иметь собственных детей, они взяли новорожденную девочку, которую отдал им священник. Через год женщина забеременела. В последующие годы родились еще два мальчика, такой же тевтонской внешности, что и родители, и невысокая Ингрид, с темными волосами и карими глазами, выглядела среди них ошибкой генетики.

— Я с детства чувствовала, что другая, но родители страшно меня баловали и никогда не говорили мне, что я приемная. Даже сейчас, если об этом заходит разговор, а об этом знает вся семья, мама начинает плакать, — рассказала Ингрид Виктору.

Пока она спала на диване, Виктор долго и подробно ее рассматривал. Это не была та женщина, с которой он беседовал несколькими часами раньше; спящая, она была похожа на Офелию в юности, те же тонкие черты лица, детские ямочки на щеках, те же дуги бровей, V-образная линия волос посередине лба и светлая кожа чуть золотистого оттенка, которая летом быстро покрывается загаром. Чтобы выглядеть точной копией матери, не хватало только голубых глаз. Виктору сначала показалось, что он с ней знаком, но схожести с Офелией он не увидел. Но пока она спала, физическое сходство и разница характеров стали для него очевидными. У Ингрид начисто отсутствовало безотчетное кокетство, присущее юной Офелии, которое когда-то ему так нравилось; она была сдержанная, серьезная и благоразумная, женщина из провинции, выросшая в консервативной среде и религиозной атмосфере, прожившая жизнь без потрясений до того момента, пока не узнала о своем происхождении и не отправилась искать отца. Он подумал, что от него Ингрид тоже унаследовала немногое, ведь он высокий, худой, с орлиным носом и жесткими волосами, у него суровое выражение лица, и по характеру он интроверт. Она же казалась мягкой и нежной; он подумал, что она, должно быть, избалованная мамина дочка. Он попытался представить себе, какой была бы его дочь от Росер, и пожалел, что у них не было дочери. Поначалу они не чувствовали себя по-настоящему женатыми, считали, что их брак — дело временное, на договорной основе, а когда поняли, что женаты, как никто другой, прошло уже двадцать лет и было слишком поздно заводить детей. Ему было нелегко привыкнуть к Ингрид, так как до вчерашнего дня его единственной семьей был Марсель. Он предположил, что Офелия дель Солар была удивлена не меньше его; ей тоже на старости лет свалилась на голову нежданная дочь. Ко всему прочему, вместе с Ингрид у них появилось трое внуков. Ее муж тоже был немец, как и приемные родители и множество людей в южных провинциях страны, где немцы жили еще в XIX веке благодаря закону об избирательной иммиграции. Идея состояла в том, чтобы заселить территорию чистокровными белыми, которые научат дисциплине и желанию трудиться чилийцев, славившихся своей ленью. На фотографиях, которые Ингрид показала Виктору, он увидел юношу и двух девушек, по типу напоминающих Валькирию[48], в которых Виктору никак не удавалось признать своих потомков.

— Сын Ингрид женат, и его жена беременна. Я скоро стану прадедушкой, — сказал он Марселю по телефону.

— А я — дядя детям Ингрид. А кем я буду для ребенка, который скоро родится?

— Думаю, что-то вроде двоюродного дедушки.

— Какой ужас! Я чувствую себя стариком. Я все думаю о своей бабушке. Помнишь, как она хотела, чтобы я подарил ей правнуков? Бедная старушка умерла, так и не узнав, что они у нее есть. Внучка и трое правнуков!

— Нам нужно повидаться с нашими родственниками другой расы, Марсель. Все они немцы. Кроме того, они правые и сторонники Пиночета, так что в их обществе нам придется прикусить язык.

— Главное — мы одна семья, папа. Не будем же мы ссориться из-за политики.

— Мне, наверное, нужно установить каким-то образом регулярное общение с Ингрид и внуками. Они свалились на меня, как спелые яблоки. Все стало так сложно, может, было бы лучше, как раньше, когда я был одинок и спокоен.

— Что ты такое говоришь, папа! Я умираю от любопытства и хочу познакомиться с сестрой, пусть даже с неродной.