У кромки океана

Теперь Кевин вышагивал, поглядывая по сторонам с гордостью за свои саднящие коленки. Они были высшим знаком отличия, знаком мужества и единения с холмами. С окружающей природой.

* * *

Весь этот вечер и следующий день бесконечным потоком шли не нужные никому соболезнования. Кевин скрылся от них в бассейне и плавал там в одиночестве.

Позвонил сестре и родителям. Первой, как обычно, не оказалось. Он оставил сообщение. До чего больно было произносить каждое слово! Затем на экране появилась мать. Кевин чувствовал противоестественную смесь силы и беспомощности, когда рассказывал ей о случившемся. Сейчас он остро ощутил, каково было Педро – приехать к нему и сообщить о несчастье.

Искаженное горем родное лицо на экране. После краткой неловкой беседы они с матерью пообещали друг другу вскоре еще созвониться.

Вечером Кевин вышел на кухню и обнаружил там стоящую у плиты Дорис. Та готовила ужин на всех.

– Сегодня моя очередь, – сказал Кевин.

– Знаешь, нам никак не удается найти тех его друзей, – вместо ответа произнесла Дорис. – Я думаю, может, они сами проявятся?

– Да…

Дорис нахмурила брови.

* * *

Кевин проклинал на чем свет стоит бестолковый экипаж «Ганеша»; клял ненасытную Надежду. Довольно неожиданно Надежда объявилась сама – по телевизору. Рука на перевязи, лицо угрюмое, какое-то… перевернутое, что ли. Кевин вспомнил рассказ Тома про ее жизнь; жизнь эта была нелегкой.

Надежда описала подробности кораблекрушения. Без вести пропали еще четыре человека – видимо, они оказались заперты в носовых отсеках и пытались пробраться на корму по палубе. Том исчез во время неразберихи у спасательных лодок, и никто с уверенностью не может сказать, что произошло. Пропал. Каждый думал, что Том сидит в другой лодке.

Надежда говорила и говорила, пока Кевин не остановил ее, попросив, чтобы она приехала в Эль-Модену; сказал, что хотел бы ее видеть. Надежда пообещала, но выглядела она ужасно уставшей, измученной, просто-таки выпотрошенной, и Кевин совсем не был уверен, что обещание будет исполнено.

Только после разговора с Надеждой Кевин по-настоящему понял, что произошло; поверил в несчастье. Том умер…

Через две недели работа в доме Оскара подошла к концу. На дворе стояла испепеляющая сентябрьская жара. Всей бригадой ходили они вместе с заказчиком и осматривали каждую дырочку, уплотнения чердачной дверцы и форточек, краску в углах за наличниками, компьютер и все остальное. Вышли на середину мостовой, разглядывали дом издали, трясли пухлую ладонь Оскара и смеялись. Дом выглядел так: тент, растянутый над двумя небольшими флигелями с красным и синим фасадами, увитыми свежей зеленью.

Оскар танцевальным шагом прошел ко входной двери, отвратительным баритоном напевая: «Я шейх аравийский…» – и начал вращаться в пируэте с грацией бегемота, а потом со словами «Ты была б любовь моя!» расставил руки и попытался увлечь с собой Джоди и Габриэлу. Девушки приговаривали хором: «Еще, еще!» – и энергичными толчками в бока помогали кружиться городскому прокурору.

В доме все разбрелись по комнатам, рассматривая обстановку. Во внутреннем дворике Кевин услышал беседу стоящих там Хэнка и хозяина дома. Хэнк сказал:

– Эти черные колонны-водоносы очень уместны. Они придают всему эдакую римско-египетскую пластику. Оскар с ошеломленным видом огляделся вокруг.

– Римско-египетская пластика… – прошептал он. – Моя мечта!

Кевин вышел на улицу, чтобы достать из вело-багажника пиво.

Кто-то ехал – слышалось дребезжание разболтанного крыла и скрип педалей. Кевин поднял глаза и опустил «шестерню» на землю. Это была Рамона, и она направлялась сюда. Зачем?.. Кевин помахал. Они недавно коротко беседовали – несколько дней назад, когда пришло известие о гибели Тома; Рамона приходила выразить соболезнование.

– Привет, – сказала Рамона. – Как дела?

– Нормально. Мы тут немного отмечаем.

– Закончили? Надеюсь, Оскар устроит новоселье?

– Думаю, да. Сейчас – просто маленькое неофициальное спрыскивание. Внутри пока сплошной разгром.

Рамона кивнула. Поджала губы. Меж бровей появилась складка, резко напомнившая Кевину лицо Педро.

– Ты как? – спросила Рамона.

– Да все в порядке.

– Можно… можно тебе кое-что сказать?

– Давай.

– Ты сейчас не занят?

– Да нет, нет. Если хочешь, давай пройдемся.

Рамона с благодарностью кивнула, глядя в землю. Они шли по велодорожке. Рамона катила свою машину за руль; велосипед разделял их. Рамона нервничала, вела себя неловко – точно так же, как после дня рождения. Кевин почувствовал напряжение. В черных волосах ее блестело солнце. Кевин глядел на Рамону, ступал в такт с ее стремительными шагами и опять почувствовал, что хочет быть с ней. Просто быть рядом, больше ничего. Не потерял ли он ее дружбу?..

– Все в порядке, Рамона.

Она отрицательно покачала головой:

– Не все. – Голос ее прозвучал глухо. – Мне страшно от того, что произошло, Кевин; и я не хочу, чтобы такое случилось когда-нибудь еще раз.