У любви нет срока годности (СИ)

Когда через пару минут вернувшийся с работы Мамору застал жену тихо сидящей на диване, завёрнутой в плед и необычно молчаливой, он как минимум удивился, а как максимум — ужасно встревожился. Обычно Усаги, когда была дома, вихрем подлетала к нему и, повиснув на шее, сладко целовала, параллельно рассказывая, что случилось за день. Сейчас же всё было в точности да наоборот, и это тревожило Мамору.

Он быстро снял обувь и верхнюю одежду и приблизился к жене.

— Усако, — Мамору осторожно сел на корточки перед ней. — Милая, ты в порядке?

Усаги как будто бы только сейчас поняла, что муж вернулся домой, и, отмерев, улыбнулась ему.

— Всё хорошо, — слегка дрожащим голосом ответила она.

— Я почему-то не уверен, — нахмурился он и, поднявшись на ноги, сел рядом. — Что-то произошло за день? Что-то в универе?

Мамору хотел взять её тонкие пальцы в свои, но Усаги неловко взмахнула руками и немного нервно рассмеялась. Уловив в её голосе всё же счастливые нотки, Мамору позволил себе немного расслабиться.

— Но?..

— Просто эта новость сродни атомной бомбе, свалившейся на голову, — довольно громко воскликнула она и тут же захлопнула рот ладонью.

— И? — Мамору не до конца понимал, что пыталась донести до него жена.

Вместо ответа Усаги взяла с журнального столика маленькую вещицу, на которую Мамору даже не обратил внимания, когда проходил мимо, и сунула её ему в руки. Параллельно с осознанием его брови поднимались всё выше, по мере того, как он осознавал, что этой вещицей был ни что иное, как тест на беременность. Причём положительный тест на беременность.

Он прочистил горло — голос неожиданно перестал его слушаться — и взволнованно спросил:

— Это… Но ведь рано, разве нет?

Усаги знала, на что он намекал: они давным-давно знали, что Чибиуса должна была родиться тогда, когда самой Усаги исполнилось бы двадцать два года — в тот же год, когда наступила бы Новая эпоха этого мира. Но Усаги сейчас было только двадцать, и…

— Нам уже два месяца где-то, — смущённо краснея, произнесла Усаги, вырывая Мамору из мыслей. — К-кажется, это случилось в конце сентября, когда мы праздновали годовщину свадьбы, и мне кажется, что…

— …это не Чибиуса, — хрипло продолжил за неё Мамору, боясь поверить собственным словам.

Усаги кивнула.

— Она была здесь — незадолго до тебя, каким-то призрачным силуэтом, — и она вкратце пересказала ему то, что ей поведала их будущая дочь.

Оба молчали несколько минут, пытаясь осознать произошедшее — происходившее вернее. Это было неожиданно и безумно приятно — отправляться в новое для них приключение, однако кое-что всё равно беспокоило их обоих. А именно: тот факт, что у них не может быть больше одного ребёнка.

Тяжело вздохнув, Усаги встала с места, поплотнее закуталась в плед и подошла к окну. На улице начал мелко моросить рваными хлопьями мокрый снег, но мысли о снежной зиме практически вытеснили другие, более гнетущие.

— Это был бы выкидыш, — негромко произнесла она, когда почувствовала, как сильные родные руки осторожно обняли её со спины и привлекли к себе. — И я попала бы в больницу. Вот, почему у нас была бы только Чибиуса. Помнишь, как Плутон вскользь упоминала, как тяжело и долго будущая я рожала её? Видимо, мне что-то повредили бы, когда делали чистку, и…

— Усако, — Мамору развернул её к себе лицом и мягко вытер выступившие на лице Усаги слёзы. — Вряд ли это всё связано. Ты просто накрутила себя, вот и всё. Не плачь, глупенькая моя Оданго.

Он снова прижал её к себе, любовно целуя в златовласую макушку. Негромко всхлипнув, Усаги вопреки всему улыбнулась и нежно ответила на объятья, изо всех сил прижимаясь к мужу. В его руках было так тепло и уютно — всякий раз, когда они обнимались, она мечтала растянуть эти мгновения на целую вечность, лишь бы подольше наслаждаться этим ощущением бесконечного покоя.

— Не важно, кто это будет, не важно когда, — негромко начал Мамору. — Мы всё равно будем любить его или её, и кто знает, может, Чибиуса всё же получит себе брата или сестричку.

— Или она сама станет старше, — улыбаясь, всхлипнула Усаги, вытирая ладонью слёзы. — Вот же маленькая проныра — вся в тебя. Если что-то захочет, обязательно получит это.

Мамору рассмеялся, и смех его затерялся в золотых прядках, щекочущих ему нос. Он слегка отстранился от жены и ласково прикоснулся ладонью к её животу, чувствуя мелкое покалывание на кончиках пальцев — то ли от осознания, что они сотворили их маленькое невероятное чудо, то ли от возбуждения, что его давняя мечта о большой семье неожиданно может стать явью, а не грёзами.

— Я люблю тебя, Усако, — улыбаясь, прошептал он, глядя в её глаза. — Да, наша жизнь круто поменяется, но я безумно рад, что это всё свалилось на нас.

— Сродни атомной бомбе, да? — хихикнула Усаги.

— О да, я просто оглушён и ослеплён от счастья!