У метро, у «Сокола»

Покровский чувствовал логику в словах Гоги Пирамидина, но сдаваться не собирался.

– Но моя схема все объясняет, все перемещения асфальта. Хорошо, как маленький кусок попал под вторую скамейку? Или большой кусок в канаву?

– Школьники дураки развлекались… Да мало ли как!

– Глупое развлечение!

– А то у них умные!

– Тут Гога прав, – сказал Жунев. – У меня школа за домом, там на выпускной два лоботряса дерево спилили. Огромная липа, сорок лет росла… Выродки. Все гулять, а эти вскрыли кабинет труда, взяли пилу, три часа пилили. Хорошо, не убило никого.

– Во-во, – сказал Гога Пирамидин.

– Предположим, верная теория у Покровского, – сказал Жунев. – Только предположим! Тогда надо рассматривать, что Кроевская из тех, что для отвода глаз, а настоящая цель – другая.

Покровский ждал, что кто-нибудь это скажет. Конечно, он обдумывал и такие варианты. Но они хуже подходили по ритму. Если цель была убить Яркову кирпичом, то продолжать – значит просто лишнее внимание привлекать к своему случаю, прекрасно замаскированному под несчастный. Если цель была Ширшикову рельсом…

– Я Панасенко не стал бы со счетов скидывать! – как раз влез Кравцов.

– Можно пока и не скидывать, – согласился Покровский, главным образом из тех же соображений: лишь бы согласились работать по новой версии.

– Тогда и на «Соколе» надо заново все проверять, – сказал Жунев.

– Там, поскольку жертвы живы… – засомневался Покровский.

– Пока, – сказал Жунев. – Ты не допускаешь, что это реальное неудавшееся покушение? Примем твою версию с поправкой: Чуксин тупик для отвода глаз, Петровский парк для отвода глаз, а в Чапаевском парке – подлинная цель.

– Но он действительно там без гарантии атаковал, спустя рукава, – сказал Кравцов.

– У тебя все всегда выходит? – огрызнулся Жунев. – Не вышло в Чапаевском, а сразу повторять рискованно. Выжидает теперь.

– Если так, неизвестно, какая там из двух цель, – задумчиво сказал Покровский. – Московская или воронежская…

Заодно вспомнил про Ленинград, протянул Фридману бумажку с телефоном, тот перегнулся через стол, набрал – пусто.

– Может полететь в Ленинград, – задумчиво сказал Покровский.

– Ты уж не разгоняйся так, – поморщился Жунев. – Не такой это перспективный след. Я просто говорю, что варианты разные. А так про асфальт любопытно, согласен.

Покровский сказал, что весь асфальт они с Фридманом привезли на Петровку и отдали на всякий случай Кривокапе, стали раздаваться шутки, что так можно весь Петровский парк, земли-то там много, на экспертизу. Осмелевший Фридман впервые закурил в кабинете Жунева. Пирамидин выкатил еще аргумент против версии псевдоманьяка: пауза в убийствах может быть связана с тем, что маньяк залетный, гастролер (он уже начал просеивать районные предприятия на предмет командировочных из регионов в соответствующие сроки, а районные гостиницы на предмет в соответствующие сроки проживавших). Кравцов сказал, что Чебурашка в троллейбусе мог быть настоящим итальянцем или французом, интуристом, который для экзотики купил оригинальные галоши, его резонно отбрили, что даже в «Березках» настолько оригинальных галош нет. Телефон зазвонил, Жунев сказал в него несколько непонятных остальным слов… Поползло по швам совещание. Жунев поднял руку.

– Закругляемся. Версия о маньяке остается приоритетной. Заново осмотреть место первого происшествия, заброшенный дом, и заново опросить свидетелей несчастного слу… смерти первой старухи… Ярковой. Это Кравцов и Пирамидин.

– Заново о чем опросить?

– Может, кто-то в толпе обратил внимание на стоящих рядом, – пояснил Жунев.

– На потенциального маньяка, которого смерть Ярковой перевозбудить могла? – догадался Фридман.

– И есть еще версия, что злодей выскочил из дома и терся в толпе, – это Покровский поддержал Жунева. Ему понравилась мысль о таком опросе.

– Поработаем, – сказал Гога Пирамидин.

– Кох дальше ходит по пээндэшникам. Семшова-Сенцова – на поиски джигита в чебурашках.

– Бу здэ, – кивнул Гога Пирамидин.

– Это после выходных, – резюмировал Жунев.

– А-а-а…

– А в выходные, если кто вдруг отдыхать не хочет, работаете в логике Покровского.

Вот это дело.

Жунев встал, собрал портфель. Он приходил на работу раньше всех, уходил чаще позже всех, но выходные проводил с семьей.

Перед уходом достал из шкафа новый коньяк, поставил на стол перед товарищами. И то верно, сидели еще почти час, обсуждали планы на завтра.

Насте Кох досталась Яркова, Покровский с утра на Фридмане поедет на «Семеновскую», нагрянет к Елизавете, сестре Василия Ивановича, а потом осмотрит наконец комнату Кроевской.

– Мне тогда жирного, – сказал Гога Пирамидин, имея в виду Панасенко, который прямо жирным-то и не был: это Гога слегка в переносном смысле.

Семшова-Сенцова решили отрядить скрытно наблюдать за Бадаевым.

– Я с ним! – попросился Кравцов. – Если боксер в центре внимания…

– А спать ты когда собираешься? – спросила Настя Кох.