У метро, у «Сокола»

– У меня прогул сегодня, – ответил Митяй очень важно, будто так и надо.

Ладно.

Дородная буфетчица из «Сокола» как раз курила у заднего выхода из кафе, Покровскому заулыбалась. Шагнула навстречу, едва не коснувшись массивным бюстом, теплом большого тела, запахом недорогих духов.

– Уже покидаете нас, товарищ милиционер?

– Навсегда не прощаюсь…

– Будем ждать! Коньяк у нас качественный, граждан не обманываем.

Сигарету опустила, дым струйкой вверх. Вчера вечером тоже была ее смена, и наблюдательный пункт у Веры отличный. Информация разошлась мгновенно и довольно точно, картина происшествия в головах завсегдатаев «Сокола» недалека от реальности, но никаких реплик о ночных странностях… ничего такого Вера не слышала. Попросила милицию рыскать шибче (так и сказала!), потому что и сама тут живет, и у нее мамахен восьмидесяти лет, любит гулять, а потому все новые сведения об убийствах и покушениях, конечно, слышать не очень приятно.

Покровский кивнул.

В Чапаевском переулке припаркован знакомый невзрачный серый «Москвич» старой модели, но – Покровский знал – с новой начинкой, с хорошим двигателем. Оттуда выкарабкивается огромный бритоголовый Гога Пирамидин, обещанная помощь с Петровки. Покровский описал Гоге ситуацию, объяснил, что вводных для поиска пока немного, Гога от души выматерился. Но делать нечего, пойдет в метро выяснять, не было ли после одиннадцати больших компаний (во всякой большой компании есть какой-нибудь малообщительный, но глазастый человек), не было ли людей, которые чем-то обратили на себя внимание… например, человек нервничал и оглядывался… одинокий мужчина, скромно одетый… не было ли вдруг человека в галошах.

– Только он, если не совсем дебил, снял бы перед метро галоши.

– Согласен, – кивнул Покровский.

Криво началось расследование, но что уж теперь делать.

Вернулся в управление на служебной машине, сразу пошел к экспертам, свернул в пустой коридор, а там окно в конце, и вдруг в коридоре появилась резная тень, великолепный девичий силуэт, тонкий стан, колокол юбки и стройные ноги, и длинные волосы взметнулись волной, если волна взметывается, конечно.

Если бы дело происходило в кино, прекрасный силуэт мог бы начать стрелять, держа пистолет в двух вытянутых руках. Или, напротив, броситься Покровскому на шею с поцелуями как жаркими, так и страстными.

В реальности же Лена Гвоздилина строго сказала:

– Товарищ капитан! Вы майский заказ забрать забыли.

– Меня не было, – виновато начал Покровский и спохватился. – Нет, я забирал майский!

– Это вы праздничный забирали, – Лена пошла вперед, Покровский послушно двинулся следом, слегка отставая, чтобы продлить визуальное впечатление. – А обычный майский не получали.

Коридор повернул, освещение изменилось, силуэт превратился в обычную Лену Гвоздилину, очень симпатичную, даже, быть может, красивую, но волшебство кончилось.

Лена выставила на перегородку картонную коробку. Перечислила скороговоркой банку венгерского компота, чешский паштет с жизнерадостным гусем на баночке, сырокопченую колбасу, фисташки, консервы печень трески, банку сгущенного какао, лечо «Глобус», пасту «Океан». У пасты «Океан» – ее делали из ранее неизвестного моллюска «криль» – был странный статус: она попадала в заказы как новый полезный, будто бы особо качественный и потому потенциально дефицитный продукт и одновременно наводняла магазины как изделие еще экзотическое и непривычное.

Покровский не все расслышал, потому что Лена, во-первых, говорила очень быстро, а во-вторых, почти сразу увидела в зеркале, что у нее помада слегка поехала, и говорила дальше, уже повернувшись к Покровскому затылком.

Занес к себе коробку, сунулся к Жуневу, но нет, он в комнате для допросов, неизвестно, когда освободится. В коридоре встретился незнакомый курчавый юноша в кедах, робко глянул на Покровского.

Эксперт Кривокапа раскуривал трубку и листал пухлую тетрадь.

– Сделали ваше, – оставил трубку и стал искать на столе нужную папку. – Как там Сибирь?

– Урал.

– Как там Урал?

– Прирастает.

– Куда? – не понял Кривокапа и, не дожидаясь ответа, объявил, глядя в папку: – По фрагменту асфальта из Петровского парка – да, это орудие убийства, кровь и мозг принадлежат жертве.

Покровский кивнул.

– А нитки от перчаток?

– Тоже да. Есть на данном орудии убийства следы данных ниток.

– От тех же перчаток, что на рельсе в Чуксине?

– Такие же нитки.

Отлично.

– Тебе сейчас Чоботов еще пуговицу принесет и цемент, и гирю еще, это сегодняшнее…

– Сегодняшнее, извини, в лучшем случае завтра, – Кривокапа вернулся к трубке.

– Да-да. Посмотри только след. – Покровский достал из своей папки лист с отпечатком обуви с каркасов. – Похоже, тот же, что у «Гражданской»?

Кривокапа вздохнул, взял новый отпечаток, нашел в папке старые, посмотрел, линейку приложил. Пожал плечами:

– На первый взгляд модель та же самая, и размер сорок четвертый. Но эти галоши, как и предыдущие, новые. Индивидуальных признаков нажить не успели.

Покровский кивнул.

– Ты чего киваешь, все сам знаешь? – разозлился Кривокапа. Он иной раз заводился с полоборота.

– Не знаю, но выводы одобряю.