У метро, у «Сокола»

Она всегда говорила с Покровским так откровенно, такая у них была игра. Они столкнулись на одном деле, и обстоятельства так затейливо переплелись, что Джейн и Покровский серьезно помогли друг другу, с тех пор дружили. Из магнитофона за стойкой лилась фортепьянная импровизация, ноты прыгали друг через друга, как в чехарде, вот одна нота застряла, на нее налетели другие, сбились с ритма, слепились, но пианист ловко протолкнул мелодию мощным аккордом, музыка поскакала дальше. Жора выставил на стойку два стакана, Джейн поднялась с низкого дивана, сделала пару шагов, протянула стаканы Покровскому. Узкая юбка задает походку, бедра качнулись влево, вправо, тонкая щиколотка в коричневом капроне… Джейн знала тайну о ранении Покровского, а таких людей было совсем немного. Коктейль густой, терпкий, пахнуло одновременно морем и травами: наверное, бармен добавляет туда напиток «Байкал». В десяти метрах освещенный холл, французы у лифта машут руками, галдят, а тут приглушенный свет, бархатный диван, Джейн вытянула ноги, коричневые строгие туфли, издалека похожи на «скороход» для пожилых учительниц, а вблизи видно, какие изящные и дорогие. Сбросила их. Покровский прикрыл глаза, отхлебнул.

В «Интуристе» были и другие бары, посветлее, с музыкой попроще, с другими девушками или без девушек. Этот был рассчитан на тех, кто не побоится подойти к Джейн, похожей на богатую аристократку, как мог Покровский их себе представлять: строгая одежда, минимум косметики, матовая кожа. Покровский попадал сюда один, быть может, раз в три месяца, и проваливался в щель между времен и пространств, как бы немножко не существовал. И реальность эта, неофициально допускаемая властями в полукилометре от Кремля, ибо важно нам угодить иностранцу, тоже не совсем существовала, и коктейли, наверное, через кассу не пробиты.

– У тебя есть пистолет, капитан? – спросил Жора издалека, сквозь музыку – белая салфетка, бармен, как ему полагается, всегда протирает бокалы.

– Два, – сказал Покровский и для убедительности хлопнул себя по обоим бокам.

– Тогда я спокоен, – сказал Жора.

– Я, говорит, утром в Милане, днем в Риме, вечером в Париже, в Милане жена, в Риме любовница, в Париже девчонки, в Милане фабрика, в Риме министерство, в Париже… Не помню, что там еще в Париже… – говорила Джейн.

Ногти на ногах Джейн накрашены ярко, видно даже через плотные темные колготки. Шевелит уставшими пальцами.

– Завидно, наверное, – сказал Покровский. – Такая насыщенная география.

Он действительно не знал, завидно ему или нет.

– Никто никогда не живет полной жизнью, кроме матадоров, это я помню! – вспомнила Джейн.

– Это я сказал?

– Ты.

– Справедливо! Если не понимаешь, что это все может закончиться в любую секунду, – то и не живешь. Просто у матадора это нагляднее. Бык бежит.

Покровский не совсем так думал, это для него была слишком пафосная мысль. Но так вышло, что для Джейн он придерживался такого пышно-романтического образа. У этого была хорошая основа: Джейн видела, как он дерется и стреляет. К тому же он неплохо уже выпил сегодня.

– Подожди. Какая разница, понимаешь ты это или нет… Из «не понимаешь» не следует «не живешь».

– Тоже справедливо, – не стал спорить Покровский.

Вспомнил Сережку Углова, прислонившегося к косяку, глаза его серьезные, медведя в руке.

– Покажи два пистолета, – попросила Джейн.

– Да нет у меня пистолетов никаких.

– Ну вот, – Джейн сделала вид, что разочарована.

Покровский подумал, что, наверное, оплатит эти коктейли даже не Джейн из гонорара, полученного от толстого итальянского грека, а непосредственно толстый итальянский грек, когда спустится в холл. Джейн ждала, тратилась в баре, он должен, конечно, возместить. Считать ли это унижением мундира? Инспектор уголовного розыска принимает угощение – от интуристовской проститутки ли, от капиталистического ли бизнесмена, тут уже разницы нет.

У бизнесменов тоже есть какие-то быки – связанное с биржей понятие, есть быки и тигры, или нет, быки и медведи, одни играют на понижение, другие на повышение. Чем повышение отличается от понижения в контексте биржевых спекуляций, Покровский объяснить не смог бы. Это несложно, он даже статью читал, но поскольку к реальной жизни не применимо, то и вываливается мгновенно из ума. В общем, если толстый грек на стороне медведей, то он в некотором смысле тоже матадор, поскольку против быков.

– Один раз у него не встал вечером. Ну не встал и не встал, делов-то, – рассказывала Джейн, потягивая ароматный кофе, а бармен Жора уже сделал кофе и для Покровского, поставил на стойку, сказал, что это лично от него.

Джейн сходила к стойке за кофе – необыкновенно тонкая лодыжка. Села, продолжила:

– Мне оно и лучше, отдохнет одно место. А он, видишь, счел себя обязанным, будто у нас прямо дружба… Залез рукой. Не все умеют. А он, знаешь, так это все исполнил… Не поверишь, два оргазма. А оргазмов с клиентами практически не случается. И вообще – рукой оно ничуть не хуже, если от чистого сердца.

И Джейн посмотрела ему в глаза – так близко, что показалось, что это уже не ее глаза.