У метро, у «Сокола»

Дверца духовки открыта, в ней уютно голубеет газ. На противне — сигареты без фильтра. Подсушивает их хозяйственный Занадворов.

— Что, Ивановна, тебе комнату передают? — встал навстречу Покровскому, услышав из-за двери его беседу с Елизаветой Ивановной.

— Какое там! — махнула рукой Елизавета Ивановна.

Но тут же о чем-то подумала и посмотрела на Покровского с новым интересом.

— Отдайте комнату Елизавете, какого хрена! — грозно велел рефрижераторщик.

Стоял перед Покровским, покачиваясь, глаза мутные, кухонное полотенце зачем-то со стола взял и из руки в руку перебрасывал. Татуировки, треники на коленях пузырями. Не просто хмельной, а нормально уже принял сегодня. Или пил до середины ночи, а сейчас догнался, как метко граждане говорят, на старые дрожжи.

— Сядь, — сказал Покровский.

— Ты какого… мною командуешь? — Занадворов обрадовался, что можно ввязаться в бучу, а надо ли — плохо в данный момент соображал.

— У меня тоже похмелье, — сказал Покровский. — Я злой сейчас.

— Ну так выпей! — Занадворов снова с вызовом сказал, но сел. Покровский тоже сел.

— Не положено.

— Не положено — нальем, — попытался скаламбурить Занадворов. В принципе, он был согласен заменить конфликт с милиционером на фамильярный треп.

— По какой статье мотал? — спросил Покровский.

— Сразу по какой статье! Ну сто двенадцатая…

Приподнял бутылку: может все же того? Покровский покачал головой.

Это плевая была статья, умышленное легкое или побои. До года, а часто меньше дают.

— Чаю хоть налей гостю! — прикрикнул Занадворов на соседку. Та сразу засуетилась, Покровский знаком дал понять, что не надо.

Что же, предположим, что Елизавета Ивановна имеет отношение к преступлениям.

Сразу нарисовался отличный сообщник, фактурный сосед. Закинул в рот еще полстакана. Довольно крякает, на бутылку косится: радует взор ватерлиния, еще добрая треть поллитры впереди. Непонятно, конечно, как предполагал Занадворов — если он сообщник — прибирать к рукам гипотетическую новую комнату Василия Ивановича. Или планировал мезальянс с Елизаветой Ивановной, а там уж дальше разные варианты… Это не важно сейчас. Сейчас можно многое у них в доверительной беседе выведать. Не поторопился жестокий Покровский отвергнуть абсурдную идею, что от старшего инспектора МУРа может зависеть, кому достанется порожняя комнатка в коммуналке. Под действием этой идеи Елизавета Ивановна говорила охотно.

За короткое время Покровский выяснил, что Рая Абаулина приходит с работы со свертками, а потом разные к ней приходят да уходят восвояси с этими свертками. На машине ее то подвозят, то встречают, то один, то другой. И сама на машину нацелилась, а чем заработала? Блудоходом, больше нечем. Девка невоспитанная, может и нагрубить, телефон часто занимает. О племяннице, сучка, молчала («О сикухе наштукатуренной», вставил Занадворов, который ни племянницы, ни Раи не видел). Гости у ней редко засиживаются, но бывает. Иногда вечерами под гитару поет, сама. Последнее было произнесено, как и про свертки, с интонацией приговора: сама поет! Пробы, значит, ставить негде. Покровский представил Раю Абаулину с гитарой, ногу на ногу закинула, полное колено выставила… Какой репертуар? Про плащ на гвозде и след от гвоздя? Нет, это для нее слишком меланхолично. «Эй, маньяк моряк, ты слишком долго плавал…» — теплее.

Живется Елизавете Ивановне тяжко, доходы невеликие, здоровье не то, брат — сами видали. Родственников у них других нет, хотя есть четвероюродные. Где? Одни в Краснодаре, другие в Красноярске. Почитай, что нет.

Второй сосед, Николай Бадаев, человек более положительный, выпивает аккуратно, не курит. Мелкий ремонт — вон розетки опять на кухне искрили — делает, не чинясь. Женщин ночевать иной раз приводит, но она, Елизавета Ивановна, точно не знает, часто ли. С Раиской на контрах, недолюбливают друг друга. Аккуратный? Поаккуратнее Раиски-то уж. Галоши? Нет… Аккуратный-то да, да сейчас их мало кто носит, галоши. Прогуляться вечером любит.

А если его конфликтные отношения с Раей — пыль в глаза? С точки зрения способности организовать масштабное злодеяние Бадаев плюс Рая Абаулина выглядят более подходящей сцепкой, чем Елизавета Ивановна плюс Занадворов. Который в этот момент с шумом выпустил из себя воздух, но не смутился, а лишь жизнерадостно расхохотался. Он хотел принять участие в разговоре, но многовато, многовато уже принял с утра.

— Ты вот скажи, — сипло начал, — почему народное благосостояние растет, а в магазинах ассортимент наоборот… того?

Покровский сделал знак, что потом, не до тебя.

Елизавета Ивановна мыла окна на резиновой фабрике поблизости, в корпусах по кругу, копоти много, последний цех отмоешь, идешь снова в первый, там уже в копоти все. Уже десять лет пять раз в неделю мыла, выходные четверг и воскресенье, а в эти дни непременно едет к брату, и убраться надо, и приготовить. «Макароны и яйца сам варит, а я остальное». В другие дни не бывает? Редко. Вечерами не задерживается? Редко.

Хотя ухажеров Райкиных и сама видела — один молодой-наглый, на цыгана похож, другой солидный, в летах… На цыгана — забавно.