У нас была Великая Эпоха

Через полгода получили однокомнатную квартиру на окраине города, в «хрущобе» – комната 16 квадратных метров, кухня 6 метров, 4-й этаж в пятиэтажке, без балкона, толщина наружной стены 19 сантиметров, между квартирами 4. Дополнительные удобства – нет лифта. То есть – нет шума, опасности застрять или быть ограбленным. Нет мусоропровода – значит, нет дурного запаха и корма для крыс. Вид на большой зеленый двор. Под домом не громыхает транспорт. Жить в большом городе, но не в каменных джунглях, а почти на природе – вот она, осуществленная мечта.

В общем, счастье без границ. Первый концерт Чайковского.

Но, конечно, не без издержек. До транспорта минут пятнадцать пешком, до работы час. В те времена здесь не было метро, появилось через несколько лет.

Впоследствии его посетило жилищное озарение: понял вдруг, что однокомнатная квартира сама по себе есть особое преимущество – равноценна двум комнатам в коммуналках. Если использовать часть комнаты матери, то можно выменяться на двухкомнатную квартиру для троих и комнату поменьше для матери. Он изобрел алгоритм, мать пожертвовала частью комнаты (для любимого внучека), жена реализовала идею практически. Как раз тогда же им поставили телефон – после многолетней очереди. Алла не работала, проявила максимум энергии и организовала обмен, в котором одновременно участвовало семь (!) сторон.

— Как вы нашли друг друга? — удивились в бюро обмена.

Так получили бесплатно двухкомнатную квартиру в хрущевке. Мать поселилась в 12-метровой комнате. Сын утешал свою совесть тем, что на них троих приходилось тоже немного – по 10 метров на человека.

27 лет он прожил в коммуналках. Не испытавшим этого трудно понять, как можно жить вместе с чужими, зачастую неприятными, невыносимыми людьми. Что бы не говорили, как бы не издевались над Хрущевым, над унылыми пятиэтажками массовой застройки, за жилье он благодарен ему, как говорится, по гроб жизни. Благодарен за полученное право быть хозяином на кухне, в ванне и на унитазе. Без хрущевского личного нажима ничего бы не вышло – ему пришлось преодолевать пассивность архитекторов, лично вникать в проекты, выбирать типы материалов и конструкций, пригодных для поточного производства. Низкие потолки? Два семьдесят его вполне устраивают. Тонкие стены, да, беспокоят.

В первый же год по приезду Алла устроилась на работу – в конструкторский сектор того же НИИ, где он работал. Хорошая работа – чертежные и оформительские дела, на такое место, как правило, устраиваются по знакомству. Так и было: он попросил товарища по работе, тот – начальство. Сработало. Сына устроили в ясли, по тем временам большое везение. Теперь Алла с утра водила его в ясли – 15 минут до остановки, минут 5 на автобусе и почти час до работы, с пересадкой. Столько же вечером. Напряженная нагрузка. К тому же в яслях сын не отпускал маму, орал так, как будто с жизнью прощался.

Большинство жили так же. Так было и в его детстве – ясли с года-двух, Но матери хватало получаса пешком, всё было рядом. Им же, молодым, не хватило разума и терпения – поискать работу поближе к дому, рядом два больших завода. Первый год он получал армейскую надбавку, можно было подождать, не спешить.

В результате Алла заработала сердечную недостаточность. С опозданием, но сделали выводы – нашли ясли и работу поближе.

Ракетная работа

Он недолго выбирал место работы. Предпочтение сразу отдал оборонке – больше платят. А раз так, то и выбирать просто – все равно нет информации. Толкнулся в два место – не подошло. Пошел в научно-исследовательский институт недалеко от дома на должность инженера с окладом 120 рублей. Так начинают выпускники вузов. «Инженер на 120 рэ» – символический образ технического интеллигента в лексиконе юмористов. С премиями получалось сорок процентов от армейского уровня. Первый год смягчался надбавкой за армейское звание – дополнительно двадцать процентов.

До устройства на работу нужно еще было отбиться от пенсии. Оказалось, что уволенный из армии по болезни должен пройти медицинскую комиссию – для определения инвалидности и назначения пенсии. Разумеется, он не мог оставить на себе клеймо психа и теперь уже доказывал обратное – здоров, нормален, только, мол, для армии негоден. После нескольких врачей вышел на того, кто сказал:

— Ладно, принимаю мужское решение – здоров, пенсия не положена.

Приступил к работе. Первый месяц провел в отделе снабжения: снова через КГБ оформляли допуск к секретной работе. Можно было запросить допуск из армии, но, во-первых, это было бы не быстрее, а во-вторых, могли всплыть ненужные подробности.

И опять вездесущий КГБ не раскопал ни отсидки отца, ни спекулянтства матери, ни его собственных армейских шалостей.