У нас убивают по вторникам (сборник)

– Нет. У них уже выработался свой язык вроде азбуки Морзе. Два раза с перерывом – хочу тебя видеть, три раза часто – я тебя люблю. Ну, и так далее, я подробностей не знаю, – спохватилась Людмила. – Все-таки через пару месяцев Владимир успокоился. А Ольга бросила свои эксперименты, кроме последнего желания – найти ту женщину. И однажды она сошла в Ртищеве с саратовского поезда, договорившись, что сядет на поезд на обратном пути. У нее был день с утра до вечера. Она почему-то думала, что это небольшой городок, а оказался очень большой город. Ольга сначала просто шла по улицам и наивно спрашивала про женщину, описывая ее приметы и говоря, что она глухонемая. Но никто не знал. Тогда Ольга догадалась пойти в городскую поликлинику, там она не без труда попала в кабинет врача ухо-горло-нос и спросила, есть ли картотека на глухонемых. Врач ответила, что картотека есть, но она ее не даст, потому что ее могут использовать с неизвестной целью. Тогда Ольга пошла в отдел социального обеспечения, но там, после нескольких часов ожидания, другая женщина сказала, что в вопросе с глухонемыми у них существует полный порядок, обеспечение слуховыми аппаратами и посильная помощь на уровне, а если проверить, на это есть официальные организация, частным же лицам информацию давать не положено. Легко представить отчаяние Ольги, когда она вдруг поняла, что эту женщину найти в таком городе просто невозможно или на это надо потратить слишком много времени. Она уныло брела к вокзалу и вдруг остановилась, как ударенная молнией. Она увидела ту женщину. Та стояла на улице и продавала мороженое из холодильного ящика. Ей это было легко: на всех мороженых были ценники, покупатели показывали пальцем. Ольга подошла к ней и спросила ее жестами: «Вы меня помните?» Женщина напряглась, но не могла вспомнить. Ольга, как умела, напомнила ей про случай в поезде. Женщина молча рассмеялась и закивала. Ольга спросила, помнит ли она, как она ее оскорбляла, хотя и не со зла, а по глупости? Женщина ответила, что ничего не помнит, потому что тогда она торопилась и ни на что не обращала внимания. Ольге стало немного легче, но она посчитала нужным признаться женщине, что она тогда сильно и беспрецендентно ругалась.

– Как? – не поняла Маша.

– Беспрецендентно. То есть как никогда.

– У меня бывает, – сокрушенно сказала Маша. – Прямо каждый день – как никогда.

– Женщина объяснила, что она совсем не обижается, но Ольга все-таки попросила у нее извинения и с легким сердцем вернулась на вокзал. Там она дождалась поезда и вернулась в Москву. И с тех пор пообещала себе никогда не ругаться не только на слепых, глухих и вообще калек, а вообще на людей, потому что они не хуже инвалидов и заслуживают уважения.

– Да уж, – сказал заскучавший Галкин. – Пойду посмотрю, как там Серега справляется.

– Иди, иди, – иронично напутствовала его Маша.

Потом долго с печальной улыбкой глядела в окно.

И вдруг встрепенулась.

– Постой, Людмила! А это ты не про себя рассказала? Я же помню – к нам эти немые недавно лезли со своим товаром, с журналами своими, а ты им что-то показала, и они поняли!

– Это я просто у Ольги кое-чему научилась. На всякий случай, – объяснила Людмила.

– И не орешь сроду ни на кого, даже когда надо. Тоже у сестры переняла?

– Тоже, – улыбнулась Людмила. – Нет, со мной такого быть не может. А если было бы, я что, стала бы рассказывать, что ли? Очень надо.

Действительно, Людмила о себе рассказывать не любит и не умеет.

А когда будто бы о ком-то другом, пусть даже и придуманном, – ничего, получается. И, главное, не так хвастливо, как если бы о себе – если о чем-то в принципе хорошем.

А двоюродной сестры Ольги Витушанской у Людмилы нет, была одноклассница, подруга с такой фамилией, которая Людмиле очень нравилась своей благозвучностью.

История настоящая и фамилия настоящая, соединяешь – все как в жизни.

Никогда