У нас уже утро

Холодный морской ветер ударил ему в лицо. По каменной набережной сновали люди в прорезиненных комбинезонах, в брезентовых куртках, в широких рыбацких шлемах – «зюйдвестках», в солдатских фуражках, а то и просто в пилотках. Все они тащили корзины, доверху наполненные рыбой. Группа мужчин растягивала огромную сеть, в которой бились сотни небольших серебристых рыб. Несколько девушек отцепляли их и бросали в стоявшую на носилках корзину. Кучи высохшей рыбьей чешуи блестели под солнцем, словно серебряные.

У берега вздрагивали на мелкой воде два деревянных катера, точнее – две громадные лодки. Люди, стоявшие в лодках, кричали что-то людям на берегу.

Пахло йодом, рыбой и ещё чем-то острым и пряным.

Одна из девушек, отцеплявших рыбу, пронзительно закричала:

– Эй! На кавасачке! Крабов давай привози! В столовой повар простаивает!

Низкий мужской голос прокричал что-то в ответ, но слов не было слышно из-за ветра.

На берегу у самой воды стояла Вологдина, окружённая рыбаками. Она сделала вид, что не заметила Доронина.

Кавасаки, видимо, собирались выходить в море. Моторы уже несколько раз начинали тарахтеть, но тут же глохли.

– Что, шкипер? – крикнула Вологдина. – Моторист с мотором спорит?

Тот, кого она назвала шкипером, бородатый мужчина в низко надвинутой на лоб фуражке, ходил по палубе.

– Ты ему скажи, другу, – продолжала Вологдина, – что на кавасаки ходить-это не московский автобус водить.

Люди засмеялись. Но в эту минуту застучал мотор, и в люке показалось чьё-то чумазое молодое лицо:

– Ладно, генеральша, не попрекай!

Все снова рассмеялись.

– Давай, давай в машину! – крикнула Вологдина. – А то она у тебя опять сядет. А ты, шкипер, запомни: без крабов в ковш не пущу. Слышал, чего девчата кричали?

– Осьминога им привезу тонны на две да каракатиц на закуску, – невозмутимо ответил шкипер.

Видно было, что Вологдину считали здесь своим человеком. Люди охотно смеялись её шуткам и с грубоватым дружелюбием отвечали на них. И Доронин поймал себя на том, что он завидует этой худенькой женщине в синем комбинезоне.

Он здесь пока ещё чужой. Ладно, чёрт побери, посмотрим!

Катер отвалил. Приятно было смотреть, как море играет с ним, а он будто отмахивается от набегающей волны.

Доронин повернулся и пошёл прочь.

В длинном и узком, похожем на коридор цехе обработки он встретился с Черемных. Они медленно прошли между двумя рядами квадратных чанов, вцементированных в землю. Черемных сказал, что это и есть вся посольная ёмкость, имеющаяся на комбинате. Её достаточно для того, чтобы засолить примерно половину той рыбы, которую комбинат должен взять в весеннюю путину.

Доронин долго сидел с Черемных на борту чана. Капитан флота спокойно и неторопливо рассказывал ему, что, кроме этих чанов, есть ещё брезентовые чаны тысяч на пятнадцать центнеров и что для этих чанов надо сделать гнезда. Но, во-первых, нет плотников, а во-вторых, будет очень трудно вручную подносить рыбу к чанам…

Доронин вышел из цеха сумрачный и злой.

Он подошёл к толпе рыбаков, собравшихся на берегу. Вдали, на свинцовом, изборождённом морщинами море, покачивались две чёрные точки. Казалось, что они не плыли, а ползли, проваливаясь куда-то и вновь появляясь на поверхности. Это возвращались кавасаки с уловом крабов.

Море было относительно спокойно. Только когда суда подошли ближе, Доронин понял, как обманчиво это спокойствие. Он стоял на скользкой от морской воды и рыбьей чешуи каменной пристани и не спускал глаз с приближающихся судов, которые взлетали и опускались, точно на гигантских качелях. Доронин вздохнул с облегчением, когда они наконец зашли в ковш.

На палубах лежали крабы. Казалось, что это шевелится один гигантский осьминог. Слышался глухой стук сталкивающихся панцирей, словно между этими огромными безобразными зеленовато-серыми существами шёл медленный, но неумолимый бой.

Рабочие складывали крабов в корзины, ставили на носилки и уносили.

Доронин пошёл следом за ними и попал на консервный завод. Когда речь шла о рыбе, он многого не знал, но самое существо дела всё-таки было ему знакомо. Крабового же промысла он не знал совершенно.

Теперь, остановившись в преддверье крабового завода, он с любопытством смотрел, как рабочий, вооружённый большим, похожим на вилку крючком, срывал с крабов панцири.

Он делал это точными, хорошо рассчитанными движениями: хватал из корзины краба, бросал его на пол, становился левой ногой на его конечности и крючком сдирал с него панцирь. Всё это происходило очень быстро. За десять минут не менее ста крабов были освобождены от панцирей. После этого они стали похожи на толстых, мясистых пауков. Двое других рабочих складывали их в корзины и уносили.

– Знакомитесь? – раздался за спиной Доронина знакомый низкий голос.

Доронин обернулся и увидел Венцова.

На главном инженере была теперь уже не японская куртка, а рыбацкая брезентовая роба с откинутым капюшоном.

– Смотрю, – коротко ответил Доронин.

– Пройдём в цех? – вежливо предложил Венцов.