У нас в посольстве, или дипломаты тоже люди!

Жена одобрила разработанный Фёдором план, посчитав ключевым, основополагающим его первый пункт – проведение всесторонней экспертизы подлинности письма. Как можно быстрее надо было удостовериться в том, что выигрыш есть не что иное, как реальный, несфабрикованный результат реальных, невыдуманных процессов, а не подстроенная анонимными прохиндеями афёра. Нельзя, ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы семья Славиных опростоволосилась, стала посмешищем в сплочённом посольском коллективе. Вот только каким образом следовало бы подтвердить или опровергнуть истинность всей истории? Искать правду в посылочной компании в эти праздничные дни, конечно, бесполезно. Там, как и всюду, гуляют. На этом этапе, по всей вероятности, придётся ограничиться рамками посольства, посвятив в семейную тайну кого-то из надёжных коллег. С рассуждениями супруги Фёдор согласился. Подозрения насчёт шахер-махерской природы появления нежданного богатства изначально буравили и его собственную душу. В послеобеденные часы он специально и как бы невзначай прошёлся по основным аренам людского скопления, внимательно вглядывался в сосредоточенные накануне праздников лица, но ничего предосудительного вроде бы так и не обнаружил.

На роль эксперта единодушно решили определить соседа по мужнину кабинету. В представительстве Померанцев считался одним из лучших знатоков местного языка. Иногда он переводил самому послу и периодически привлекался к обслуживанию делегаций высокого уровня из Москвы. Более того, когда возникала необходимость за считанные часы переложить на русский длиннющие тексты, в которых чёрт ногу сломит, и приходилось, ввиду отсутствия на советской дипслужбе класса профессиональных переводчиков, разбрасывать отдельные куски на весь дипломатический персонал (естественно, кроме аристократов-советников), именно этот молодой парень обычно назначался сводящим воедино и вынужденно проверяющим творчество даже более опытных коллег.

Выслушав рассказ Фёдора и порадовавшись собственной интуиции (вчера таки правильно распознал неадекватность поведения приятеля), Игорь долго и пристально штудировал ценные бумаги, доставленные в праздничном конверте. Как накануне вечером и федькина супруга, в целях удостоверения идентичности он тщательно ощупывал, вертел со всех сторон, принюхивался и подносил судьбоносный листок к электрической лампочке. Каждое слово письма было подвергнуто всестороннему анализу. Идентичность перевода подтвердили несколько толстенных словарей, приобретённых на скромную зарплату и составлявших гордость главного толмача посольства. Процедура подготовки судьбоносного экспертного заключения периодически прерывалась. В такие мгновения Померанцев напускал на себя вид профессора, принимающего экзамен у незадачливого, обложенного шпаргалками студента, и пристально всматривался в сжавшуюся напротив фигуру.

Накануне Фёдор провёл бессонную ночь, прокручивая в голове всё новые сценарии развития обстановки. Ни один из них, как и предсказывала Наташа, не содержал особо радужных перспектив. Выигрыш начинал откровенно тяготить, и его обладателем стало вновь обуревать желание послать весь этот неосязаемый миллион к чёртовой матери или даже ещё дальше. В глубине души Славин рассчитывал, что перспективный дипломат за соседним столом произнесёт: «Ну, старик, тебя классно накололи. Благодари меня и Бога, что вовремя раскрыли этот грязный замысел». Ничего подобного, однако, не произошло. Завершив обстоятельную экспертизу, Померанцев задумчиво посмотрел в окно, как-то особенно загадочно усмехнулся, выдержал длинную паузу, затем вышел из-за стола и протянул соседу руку. «Ну, отец Фёдор, искренне поздравляю. Всё чисто. Придраться не к чему. С тебя ужин в самом дорогом ресторане». Подумал и добавил: «И не один».

Следующим этапом Славин напросился на аудиенцию к непосредственному начальнику – советнику и руководителю отдела, в котором официально числился. С шефом он не сработался с самых первых дней командировки. Тот сразу же распознал слабые стороны своего нового сотрудника, но вместо того, чтобы помочь парню освоиться в непривычной обстановке, начал его унижать и притеснять точно так же, как поступал и с другими. В результате непривыкший к внутрипосольским интригам атташе и вовсе опустил руки. Играть с подчинёнными, как с пешками, вносить между ними разлад, сталкивать лбами – едва ли не все в посольстве знали об этом увлекательном занятии многоопытного, в предпенсионном возрасте дипломата. Однако позволить с ним пререкаться считалось себе дороже, ибо главного писателя и аналитика высоко ценил сам посол. Оставалось только ждать благополучного окончания командировки строгого коллеги и стараться не столкнуться с ним в узких посольских коридорах.