У нас в Заримании (СИ)

— Повторяю еще раз — вас вывезут в замок. Какое вам дело до того, кого сожгут под вашим именем на костре?

— За лохушку меня принимаете?

— Простите, леди?

— За деревенскую дурочку держите, да? Приходит некто без имени, которого я первый раз в жизни вижу и рекомендует признаться во всем, чтобы осудили на смерть. Я похожа на легковерную дуру?

— Вы не похожи на дуру, госпожа.

— Спасибо на добром слове!

Маша шутливо поклонилась господину Никто.

— Так вы отказываете монсеньеру?

— Я отказываю вам! А монсеньер мне ничего подобного и не предлагал!

— Вы хотите услышать это из уст монсеньера?

— Какой догадливый господин!

Маша принялась яростно вертеть кольцо на пальце, старательно не глядя на господина в дверях.

— У меня есть особые полномочия, госпожа.

— Вот как? Подотритесь ими!

Пара минут молчания. Продолжил господин увещания прежним спокойным, ровным голосом.

— Эта камера на самом деле вполне уютна. Есть и такие в которых по колено стоит ледяная жижа. Там нельзя сесть или лечь. Там нужно только стоять.

— Очень интересно!

— Есть камеры без окон, в которых сидят грязные, вонючие мужики, которые уже год не видели живую женщину. Пара часов в их обществе вас весьма позабавит…

— Сам к ним отправляйся!

— Ниже этажом есть большая комната и там при свете очага трудятся три потных, волосатых мужика. У них есть дыба, кнуты, раскаленные клещи и сверла, чтобы сверлить здоровые зубы…

Маша молчала, разглядывая свои ногти.

«К запугиваниям перешел, козел! Хотели бы отправить в пыточную, так давно бы отправили!»

— А еще они обожают допрашивать молодых женщин. Сначала с них снимают одежду, потом обследуют все естественные отверстия…

— Заткнись!

— Так что мне доложить монсеньору?

— Доложи, что разговаривать буду только с ним, а не с пятым помощником третьего конюха!

— Простите?

— Да, да, я про тебя сказала!

Маша с ненавистью посмотрела в глаза бледнеющего господина.

— Убирайся, пока не превратила в жабу!

Господин Никто исчез за дверью. Громыхнул запор.

Она вполне довольная собой осталась одна и сидела на табурете, пока в камеру не пришла тьма. Свет в маленьком окошке совсем погас.

«Голодом будут морить?»

Что-то ничего хорошего в голову не приходило. Может быть зря упиралась? И так и так спасения ждать не приходилось…

Услышав голоса и шаги за дверью, Маша встрепенулась.

Вошли два стражника с фонарями в руках. Лица напряженные.

— Госпожа, следуйте за нами!

111

…Когда из уютного тепла, из под одеяла падаешь на холодные гладкие камни, поневоле испытаешь шок.

Николай крикнул, попытался сесть. Ему не позволили. Что-то вонючее и твердое уперлось в горло…Яркий свет бил в глаза. Нахлынули звухи. Громкие грубые голоса, шелест волны о берег, чавканье чего-то влажного и большого…

— Зачем тебе этот синюшный мертвец, Фолки?!

— Хочу его трахнуть, вот зачем!

Моргая часто, сквозь слезы, Николай увидел над собой здоровенного лохматого дикаря с рыжей бородой, заплетенной в косицы и обнаружил у себя на горле грубый грязный сапог, который он не мог сдвинуть обеими руками.

— Кто таков?! А!

— Я — Николас из Норведена…

— Клянусь ледяными богами, Нут! Этот бледный червяк ожил и говорит, что он из Норведена! — проревел бородач, обращая к кому-то.

Николай не глядя, схватил первую попавшуюся увесистую гальку и с размаху врезал дикаря по ноге. Попал ниже колена.

Дикарь с ревом и грохотом приземлился неподалеку. Не теряя времени, Николай мгновенно оказался на ногах.

Скалистый берег, засыпанный галькой. У берега у кромки прибоя колышется ледяная масса. Метрах в двадцати, на берегу лежит на боку касатка и ее белое брюхо кромсают топорами тесаками лохматые дикари в кожах и шкурах. Руки у них по локоть в крови…

«Где я?! Куда меня занесло!?»

Только размышлять времени не оставалось.

Бородач оказался тоже на ногах и с размаху метнул в Николая короткое копье.

На миг весь мир замер. Летящее копье с ржавым, длинным наконечником…багровая морда дикаря с оскаленными зубами…галечный пляж… дохлая касатка…замершие возле нее в разных позах дикари…за ними, на берегу, подпертая плавником ладья без мачты с головой дракона на высоком носу…

«Это же викинги?! Где мой фламберг…»

Мир пришел в движение. Копье прогудело мимо, над левым плечом. В правой ладони возникла шершавая рукоятка фламберга! Николай не удивился. Он ждал этого этого ощущения. Ждал надежной тяжести в ладони.

— Будь я проклят!? — крикнул дикарь, изумленный промахом и потянул из ножен на поясе меч.

Николай перехватил фламберг левой рукой и с размаху проткнул его насквозь.

— Ледяной демон…

Дикарь упал на колени и схватился за волнистое лезвие обеими руками. По пальцам обильно струилась почти черная кровь. В распахнутых голубых глазах неверие. Эти глаза, наверно, привыкли видеть иное. Они видели лихие абордажи, черные тени драконьих голов драккаров на фоне алого пламени горящих домов, отрубленные головы под пятой…

— Ты сам виноват, приятель.

Выдернув меч из тела умирающего, Николай развернулся и побежал по каменистой тропе, вверх по склону. От туши касатки к нему бежали, завывая во всю глотку, друзья рыжебородого.