У него цвет глаз фиалковый.

Даниил вошел внутрь храма. Тишина создавала ощущение торжественности и присутствие тайны. Богатство обстановки поражало воображение. Даниил посмотрел вверх, и у него закружилась голова от бесконечной высоты купола и от аромата ладана. Он вдруг почувствовал себя маленьким и беспомощным. Он стал тревожно озираться по сторонам, ожидая неизвестного подвоха. Страх наполнил его душу. Горящие свечи и молящиеся шепотом посетители начали расшатывать его нервы. Он всмотрелся в полумрак сводов храма и увидел нечто, похожее на паутину, которая стремительно приближалась к нему. Он понял, что паутина нацелена на то, чтобы поймать его. По полу поползли клочья темного тумана, который плотно обхватывал его тело, как будто бы туман был живым. Даниил догадался, что туман хочет подняться выше его головы, утопить его в своей черной непроницаемости, и хочет помешать ему дышать. Не ясно было только кто и зачем все это делает. И тут он заметил мужчину в красной куртке, который стоял к нему спиной и молился шепотом. Неожиданно мужчина обернулся, и Даниил узнал в нем Инквизитора. Этот средневековый представитель церковной власти обычно показывался ему так, чтобы Даниил мог видеть его только боковым зрением. Если быстро посмотреть в его сторону прямым взглядом, то он мгновенно исчезает. Сегодня же Даниил увидел его исчерченное глубокими морщинами — бороздами лицо. Тот криво ухмыльнулся и снова отвернулся. Даниил начал задыхаться от нехватки воздуха. Он увернулся от паутины — сети, пытавшейся его захватить в свои путы, и стремительно выбежал из церкви.

* * *

В один из летних дней Даниил уехал на двое суток в Лос — Анджелес, чтобы провести фотосессию известного актера. Пирхи переделала все свои дела и поздно вечером села у окна в «Сиреневой» комнате, чтобы посмотреть на Центральный парк под начинающимся дождем. Фонари тускло светили в парке и, в общем — то, смотреть было нечего. Дождь усилился и забарабанил по стеклам. Начали сверкать тонкие молнии.

«Сейчас много любителей эффектных фото выйдут на улицы, чтобы похвастаться потом своими снимками грозы», — подумала Пирхи.

Действительно, интернет всегда переполнен фотографиями грозы в Нью — Йорке. Но Пирхи побаивалась грозы, особенно с громом. Она пошла в кабинет Даниила, чтобы посидеть в его кресле, это ее всегда успокаивало. Зайдя в кабинет, она бросила взгляд на старинную книгу, которая лежала как всегда на столе. Застежка была расстегнута, а ключа не было видно.

Пирхи открыла верхнюю крышку и увидела толстую школьную тетрадь с видом на небоскреб «Дженерал Электрик Билдинг» в Рокфеллеровском центре. Она открыла ее и увидела, что она исписана торопливым почерком. Чтение нескольких абзацев привело ее в сильное замешательство: Даниил, не скрывая своего имени на первой странице, описывал убийство какой — то принцессы. Сначала она подумала, что он пишет книгу, но прочитав, как Даниил убил детектива Мэйбл, поняла, что это описание его жизни. Она стала судорожно, беспорядочно перелистывать страницы, читая разные страшные отрывки. Потрясенная, она села в кожаное кресло и решила прочитать все до конца. Даниил писал:

«Что есть искусство и для чего оно предназначено? Искусство возвышает душу и требует жертв. Не от того, кто им живет, а от того, кто служит ему материалом, необходимым для создания скульптуры, книги, картины, художественной фотографии. Это значит, что отнимая жизнь у другого человека, я возвожу его на почетный пьедестал Высокого Искусства, я увековечиваю его образ силой своего таланта, когда запечатлеваю его мертвые черты на снимке».

Ошеломленная Пирхи вздрогнула от сильного громового раската. Она посмотрела в окно, и ей стало страшно. Но она продолжала читать в другом месте:

«Я знаю, что человек в красной мантии, которого я иногда вижу боковым зрением, хочет запугать меня. Мне известно кто ты, тебе не обмануть меня! Ты — инквизитор. Ты хочешь сжечь меня на костре. Аутодафе хочешь, гад? Я сам инквизитор, я сам решаю, кому жить, а кому умереть! Твое время давно ушло, твой век канул в Лету. Нет больше власти в твоих руках».

Снова раздался гром, похожий на громкий выстрел из ружья. Пирхи начала дрожать, но не прекратила чтение:

«Вчера я разговаривал со своим помощником Ричардом Уайтом, и увидел, что его лицо стало, как будто, оползать вниз и вправо, по — старчески сморщилось. Уайт неожиданно расхохотался и выкрикнул визгливым голосом:

— У тебя шизофрения, босс!

После этой дерзкой выходки я хотел его уволить, но подумал, что нельзя разбрасываться своими опытными служащими: так недолго и разориться. Поэтому я просто вывел его в подсобное помещение и сказал:

— Если ты думаешь, что я уволю тебя, то ты ошибаешься.

На что он нагло ответил:

— Я не понимаю. О чем вы говорите, мистер Голденблюм?

— Ты обозвал меня шизофреником.

— Я? Да как я могу себе такое позволить? Кто вам это сказал?

Я ответил ему ударом кулака в челюсть. Уайт упал и уставился на меня якобы непонимающим взглядом. Я сказал ему:

— Мы в расчете, Дик (уменьшительное от имени Ричард). Увольнять я тебя не буду: ты отличный работник».