У незримой границы

Прогуливаясь днем возле склада, Лямин заметил проржавленную решетку на вентиляционном отверстии. Сорвать ее не составило труда даже голыми руками, без инструментов. Через образовавшийся люк Виктор протиснулся в склад, через него же вытащил четыре мешка пряжи в бобинах. Чуть не подпортил дело сторож, внезапно появившийся из проходной. Этот хромоногий старик всегда очень бдительно ощупывал Лямина взглядом, раза два даже обыскал. Вахтер стоял и настороженно всматривался в тот затемненный угол, где притаился Виктор… То ли сторож решил, что подозрительный шум ему лишь почудился, то ли лень было дойти до склада - проверить, но с места он не сдвинулся. Постоял, постоял и снова ушел в помещение. Виктор выждал еще немного, подтащил мешки к забору и один за другим перекинул на ту сторону. Конечно, он и сам мог бы перелезть, помочь отнести шерсть. Но раз Валет велел остаться…

Меня терзает смутная догадка, в которой я боюсь себе признаться.

- Вы уверены, Лямин, что там, за оградой, стоял именно Валерий Дьяков? - спрашиваю я.

- А кому ж там еще быть? - искренне удивился допрашиваемый.

- Он что-нибудь вам сказал, вы слышали его голос?

- Разговаривать, даже шепотом, Валет запретил. Когда мешки были переброшены, он дал один длинный свисток…

- Понятно. Продолжайте!

- Остальное вам известно, - сказал Лямин, обращаясь к Бурцеву. - Сами ведь меня из дому выковыряли, и позавтракать толком не успел. Никогда не думал, что так быстро меня сцапаете. Да что говорить - штучная работка!..

Бурцев насмешливо поклонился:

- Сердечно Тронуты высокой аттестацией нашего скромного Труда. Постараемся и в дальнейшем оправдать, и не уронить…

- Надолго я теперь засел, гражданин начальник?

Бурцев пожал плечами:

- Авансов давать не стану, но полагаю - суд учтет чистосердечное признание. Хоть и не сразу, но заговорил. дал ценные показания.

- Боялся я, гражданин начальник. Вы его не знаете, он ужас какой мстительный…

- Не того ты, Витя, испугался! Бездумно прожитой жизни надо страшиться, горя, которое ты причинил своей матери, презрения товарищей по цеху, которые тебе поверили…

Лямина увели. Бурцев достает новый бланк.

- Дим Димыч, как будем Валета допрашивать: Вместе или?..

В его голосе слышится просительная нотка: только что я блестяще разговорил Лямина, а Дьяков - орешек покрепче» и моя помощь может оказаться очень кстати. Зауважал меня Бурцев, определенно признал мои незаурядные аналитические способности. Для полного триумфа не хватает сущей безделицы: уверенности, что Валет тот, кто мне нужен. Одно из двух: -или Дьяков причастен к нападению на таксиста, или… если верить Лямину…

- А разве невозможен вариант «и - и»? - возражает Бурцев.

- В один день два преступления?.. Да что день? Часа не прошло! Смотри: в субботу в двадцать три часа нападение на таксиста, а в двадцать три сорок пять Валет уже пересвистывается с Ляминым. Тут есть над чем Подумать…

Бурцев подходит к карте района, которая висит на стене, замеряет расстояние,

- Комбинат в получасе ходьбы от Гончарной. Бегом можно добраться минут за. двадцать. Если взять такси…

- Вертолетом, Игорь Константинович, еще быстрей. Временного алиби у него, нет, но психологически… Можешь ты представить человека, всадившего в ближнего нож и преспокойно отправившегося на заранее подготовленную кражу? У меня это как-то не укладывается…

- Знаешь, Дим Димыч, обычная житейская логика тут не проходит. Преступление - всегда патология, приходится быть готовым к любым неожиданностям. Но если Ты прав, тем хуже для тебя. Я тогда забираю Дьякова со всеми потрохами…

Подтянутый молодцеватый конвоир вводит задержанного. Прокушенная собакой кисть уже перевязана, Валет бережно придерживает ее рукой, стараясь обратить наше внимание» Надеется разжалобить, что ли?.. Он вообще разыгрывает пай-мальчика: вежливо, даже почтительно здоровается с Бурцевым, просит разрешения присесть. Пока Бурцев выясняет для протокола анкетные данные, я решаю наиглавнейший для себя вопрос: он или не он? Что мне известно о Валерии Дьякове? Меньше, чем хотелось бы, но и не так уж мало…

Отец - машинист тепловоза, мать - приемщица в ателье химчистки. Дьяков-старший ушел из семьи, когда сыну было десять лет., это подействовало на мальчика оглушающе. Отец преподал Валерке первый урок жестокости: ушел и ни разу о нем не вспомнил (у второй жены родилась девочка, и она не разрешала мужу видеться с сыном, боясь, что он может вернуться к прежней семье). Мать после ухода мужа опустилась, стала выпивать, водить в дом мужчин, и сын проникся к ней жалостливым презрением. Домой не тянуло, все больше времени стал он проводить на улице. А потом появились дружки, точнее, кореша…