У ночи длинная тень. Экстремальный роман

- После уличного происшествия Борисов долго не мог обрести привычный покой. Наконец, все улеглось. Странную эту, очевидно просто ненормальную студентку (так вот откуда все эти письма!) он больше не встречал ни на лекциях, ни в коридорах. Слава Богу, может, ее отчислили? Но, увы, не так долго длился его покой. Не повезет, так не повезет. И вскоре – новая встряска от непрошеной гостьи, на этот раз у себя дома. Вот тебе и «мой дом – моя крепость».

Прошел уже час, как она ушла, соизволила уйти, а он все еще кипел. В гневе смахнул на пол недописанную статью – листки разлетелись по комнате. «Впредь мне наука, не пускать в дом кого не надо, в глазок глядеть. Я-то думал, все уже позади, так нет, принесло ее, ведьму!

Злые, досадливые мысли жгутами били его душу. Ходил по комнате и лихорадочно вспоминал. «Ведь еще тогда она забрала все, подчистую, до чайной ложки! Так нет. Сейчас, видишь ли, опять помощь ей понадобилась. Денег надо. То-то я сначала понять не мог, чего она крутит: «Не могу забыть, соскучилась», и прочее. Номер не прошел, так вымогать стала: «Нельзя бросать женщину в беде, тем более родную!» Потом еще пуще: «Скандал устрою, на кафедру пойду, бочку на тебя накачу…» Шантажистка какая! Взаймы, говорит. Знаем мы это «взаймы»…

Борисов тихо подступил к двери, проверил фиксатор замка, накинул на дверь цепочку.

На паркете тусклые пятна от ее больших каблуков были как следы зверя. Боже, как она металась по комнате! Под пестрой тесной кофточкой топырились груди двумя конусами, и, когда она двигалась, в большом вырезе мелькали чашки бюстгальтера. Она качала бедрами – вельветовые черные джинсы в обтяжку, жестяная бирка на заднем кармане. Вся извивалась. Он старался не смотреть на нее, но бывшая жена так и маячила перед глазами. То плюхалась на тахту, то вскакивала и принималась мерить комнату такими шагами, будто пол ей пятки жег, то оказывалась рядом и клала ладони ему на плечи. Он понял, что ей очень нужны деньги, наверно, на очередную импортную тряпку или вещь, и что так просто она от него не отстанет… Весь паркет от ее следов был пятнистый, как шкура хищного зверя из семейства кошачьих. Борисов поморщился и пошел на кухню за тряпкой.

Две эти встречи – с какой-то незнакомкой и со слишком хорошо

знакомой – как-то странно совместились в его сознании. Наложились одна на другую и стали словно бы одним тяжким, бредовым воспоминаньем… «Женщины?.. Не-ет, от этих баб (все они, верно, даже самые лучшие с виду, по-своему хищницы, истерички, дуры), от них надо бежать подальше!» Старался не думать больше об этом, забыть, уйти в работу. Как раз напал в английских источниках на редкий материал – интересные свидетельства о войне Алой и Белой Розы… И мало-помалу собственные страхи и эта глупая домашняя баталия стали казаться пустяком… В самом деле, у кого не бывает неприятных встреч, каких-то отголосков прошлого, от старых связей… Есть из-за чего волноваться! Обычное дело. Главное – работа…

В институте никто и не заметил неприятных событий в жизни профессора. По-прежнему еще по дороге из дома он в уме начинал свою лекцию и, войдя в аудиторию, продолжал с середины фразы. Все сразу же включались. И рассказ профессора, в паузах и отпивах из стакана, в удивленных размышлениях, был блистательным. Но кого-то в тесной аудитории недоставало, появилась некая пустота, и он невольно это чувствовал. Той пары жадных глаз не хватало – он их даже и не замечал раньше – той одной слушательницы, ошалело глядевшей прямо на него из середины первых рядов. Всё вроде бы на месте, а вот что-то не так в аудитории – такое странное ощущение не покидало его. Но и это – так, мимолетное. Может, показалось только? А может, это какой-то отголосок, след чего-то отболевшего, какой-то его вины?.. Чувство смутной какой-то вины вдруг появлялось в нем. Та девчонка? Метель, гололедица… Кажется, он толкнул ее тогда? Вот и в институте ее нет. Куда она делась? Что с ней?.. Это было не в мыслях, не оформлено сознанием, а в смутном тревожном чувстве, шло вторым планом на фоне читаемой лекции…

«Ладно, все хорошо», - продолжая рассказывать и не думая об этом, внемысленно спорил с собой Борисов, спорили в нем сами эмоции, независимо от него, который полностью, увлеченно читал в этот миг свою лекцию… «Все хорошо, ее просто отчислили. От истеричек надо освобождаться». И все же… пустота во втором ряду как-то беспокоила. Так непривычное зияние в деснах, где был недавно удаленный зуб, саднит и беспокоит, так выбитое окно в одной из комнат зимней дачи, когда уже заморозки и на весь дом несет оттуда холодом.

Хотя все миновало, но Борисову было холодно и неспокойно. Еще холоднее, еще одиноче, чем раньше.

Фитк снова сделал паузу, опять затянулся, со странной ухмылкой покрутил в бокале коктейльную соломину, и продолжал:

- Жанна даже подскочила на койке, увидев Нинку. – в белом халате плечо, знакомая челка на пол-лица, кукольный глаз и нос топориком, все это осторожно вдвигалось из-за двери в палату.

- Ого, Нинка! Молодчага, что пришла!

- Лежи-лежи, что ты, Жанк.