У Пяти углов

— Неважно. Детей не было? Не было, сами написали. Значит, и молоку взяться неоткуда. А вот появилось! Вы-то сами понимаете, что это чудо?! Куда там библейскому, когда высекли воду из скалы! Такая, значит, сила жалости! Вот и вы себя пожалейте, ногу свою.

— Да надо бы. Только труднее себя самого жалеть, Вольт Платоныч!

Только бы найти отговорку.

— Но все же меньше язвы? Затягиваются?

— Затягиваются.

— Вот и дальше будут затягиваться. А вы старайтесь, записывайте еще случаи. Да вспоминайте про Светку!

Отличное сделалось настроение! Жалко, Марина сегодня не дежурила, а то бы сразу привел ее в кабинетик грозной Авроры Степановны и помирил бы! Ну чего им делить на самом деле? Точно, помирил бы — бывают такие минуты, когда все удается.

В таком же настроении приехал к Максимке.

Открыла ему женщина на вид почти пожилая. Вольт уже из рассказа Грушевой знал, что Максимка — поздний ребенок, ну а несчастье, стало быть, состарило еще больше.

— Это вы, доктор? Мы на вас я не знаю как надеемся!

Конечно, нужно, чтобы во врача верили, не только сам пациент, но и родственники, — нужно, но в данном случае… Вдруг разочарование?

Квартира большая, обставленная. Но грустная, как и хозяйка.

— Вот сюда, доктор.

Из детской кровати на Вольта смотрел не малыш, а прямо-таки маленький мудрец. Всезнающий.

— Вот, Максим, это доктор. Новый доктор. Женщина говорила без обычных сюсюкающих интонаций, как со взрослым.

И мальчик сказал высоким детским голосом, но с совершенно взрослой интонацией:

— Здравствуйте, доктор, как вас зовут?

Да сколько ж ему лет? Грушева вчера говорила: четыре. Не может быть!

— Здравствуй, Максим, меня зовут Вольт Платоныч.

Руки у мальчика были беспрерывно чем-то заняты. Только усевшись вплотную к кровати, Вольт разглядел: в руках у Максима крошечный котенок. Странная игрушка — но все бывает.

— Это Китик, — сказал Максим. — Он будет ходить и бегать, если его много-много тереть.

— Делать массаж, — подсказала мать Максима.

— Массаж. Я все время его тру. Массаж. И я тоже смогу, как он.

Не вопрос, а утверждение.

И сколько убежденности в этом: «Я тоже смогу, как он»! Не может быть, чтобы четыре года! Да откуда такие берутся?! Или страдание воспитывает?

— Вы понимаете, доктор, у наших соседей родила кошка. Котенок не ходит. Ветеринарша сказала, что можно вылечить, если очень долго массировать. Но кто же будет возиться? Надо усыпить. Мой муж узнал случайно и принес Максиму. И с тех пор Максим массирует и массирует. Часами. Вот так…

В голосе женщины вместе с гордостью послышалось и растерянное удивление. Наверное, так же удивлялась простая смертная, мать где-нибудь в Древней Греции, когда у нее рождался бог, Геракл.

Вольт понял, что разочарования не будет, что этот мальчик сможет все!

— Да, Максим, и ты сможешь. Я маме объясню упражнения. Маме и тебе. И массаж, конечно. Перекладины построим особенные, станок, будешь упражняться. Только очень долго. Сможешь?

— Да, очень смогу, — серьезно сказал Максим.

— Очень долго. Через год начнешь сам ходить, только через год. Вытерпишь?

— Да, смогу.

— Через год начнешь ходить, через два бегать, как все дети. Если все время упражняться. А потом, если захочешь упражняться дальше, станешь чемпионом. Ты смотришь по телевизору фигурное катание?

— Да, смотрю.

А сам ни на секунду не перестает гладить котенка. Массировать!

— Жила девочка, у которой был детский паралич. И не только научилась бегать, как все дети, но стала чемпионкой мира, а другим обыкновенным детям, которые были рядом с ней, это и не снилось! И ты сможешь.

Нет, это не дежурная психотерапия. Вольт был совершенно уверен: Максим сможет! Вольт и не представлял до сих пор, что у четырехлетнего мальчика может быть такая воля! Не представлял, хотя уже который год занимается антропомаксимологией,

— Вот так, Максим, все ты сможешь.

— Да, смогу.

Сможет, конечно… Что же такое — человек?! Жалкое существо, которое поминутно совершает гадости: лжет, курит, воюет, — но вот от сострадания появляется молоко у нерожавшей женщины, как у той Светланы из случая старика Мокроусова. Или вот Максим.

Я царь — я раб — я червь — я бог!

Прощаясь, Вольт пожал Максиму руку. Давно он не пожимал ничью руку с таким уважением. Женщина его провожала.

— Такое спасибо, доктор, такое спасибо! Вы Максиму понравились, я вижу. Мы как только услышали от Всезнайки…

— От кого?

— От Всезнайки! То есть от Эли Грушевой. Муж с нею вместе учился когда-то в Академии. Так ее все звали на факультете.

Вольт и забыл уже, что оказался здесь через посредство Грушевой, А вспомнив, подумал о ней с обычной неприязнью: ведь это же самопредательство — уйти из искусствоведов в машинистки!

— Да-да, — сказал он сухо, — говорят, она хорошо училась, даже получала сталинскую стипендию.