У Пяти углов

— Чего там. Шкаф заслоняет.

— Тогда почитаю здесь. Хорошая книга, ты бы почитал тоже.

Наверное, мочка сказала, что за книга и кто написал, но Федя уже наполовину спал. Еще не заснул, но уже и не воспринимал окружающее. Успел только смутно подумать, что если бы ввинтить над изголовьем лампочку с поляризованным светом и дать ей соответствующие очки, то мочка читала бы нормально, а кто без очков… или наоборот, ей читать без очков, а остальным надеть очки и окажутся как в темноте? Короче, кому-то очки… А кто такие остальные, кроме мочки? Остальной у них в доме пока он один, Федя…

3

Иногда такое зло на него берет, на дорогого мужа, что Ксана ударила бы, честное слово! Уж такой он правильный, такой аккуратный, такой добродетельный. Очень даже полезно быть правильным и аккуратным, многого в жизни добьешься, но какой композитор может быть правильным и аккуратным? Композитор, художник! Уж Ксана навидалась композиторов на своем веку. На своем театральном веку — приходили кто с оперой, кто с балетом. Разные бывали, но все неправильные. Или правильные, но по-своему. И семьи бросали, разводились, потому что все на эмоциях — кто же в театре без эмоций? А Филипп хоть и развелся, любит до сих пор свою бывшую. Да-да, пусть обманывает кого другого. Говорит, дружит со своей дорогой и ненаглядной Лизой ради сына. А чего сын? Уже стал самостоятельнее папаши. И зарабатывает больше. Нет, очень хорошо, когда отцы такие заботливые и любящие. Делает Филиппу честь, что он такой хороший отец. Только часто ли они с сыном разговаривают по-настоящему? Чтобы понимать друг друга. А без понимания получается не любовь и забота, а одна видимость. Но как понимать, как говорить по душам, когда Филипп всегда застегнут на все пуговицы! Имя у него, правда, торжественное, подошло бы для какого-нибудь гения. Жерар Филип! Но только этот Филипп, Ксанин Филипп, — нет, все же не гений. Слишком весь аккуратный — от и до. Гении всегда сумасбродные. Даже сумасшедшие. Правда, очень хорошо, когда муж аккуратный — не пьет и не шляется, но хоть бы закричал иногда, наделал бы глупостей. Если бы сам не был такой аккуратный, сам бы срывался, может, понял бы, что и другие срываются, что невозможно всегда жить от и до. И слишком здоровый. Замечательно, когда человек здоровый, только поздравить его с этим — но только он не понимает, как это быть больным. Быть больной. Сытый голодного не разумеет — вот уж воистину! А его излюбленный режим! Для здоровья очень полезно жить по режиму — все правильно. Но он же композитор, художник! Так где же тогда вдохновения, бессонные ночи? Спит как сурок. И встает каждое утро без будильника. На работу к девяти не нужно, может спать сколько хочет — а он встает.

До чего же Ксане хочется спать по утрам! Не приподнять голову, не пошевелить рукой. Блаженная летаргия. Пожалуйста, она встанет, если очень надо! Когда очень надо, то делаешь через не могу. И сколько было таких через не могу — в театре. Выходила и танцевала с температурой под сорок! Все можно себя заставить через не могу. Только где-то накапливается. Усталость. И когда-нибудь скажется. Вот и сказалось. Нету сил у человека, нету! Может Филипп это понять? Не может… Воля — чуть что, ссылается на волю. Развил в себе железную волю. Только воля всегда от недостатка воображения: хочется ведь и того, и другого, а воля подавляет, отсекает лишнее. Или наоборот, от избытка воображения: если слишком воображать будущее и ради будущего подавлять настоящее — вот и воля. Воля — в смысле упорство. Потому что свобода — тоже называется воля. Вот и понимай как хочешь.

Лежать бы и лежать. Расслабляться. Столько лет в балете — вечный перенапряг. И вот можно расслабиться. Но сейчас заявится Филипп. Отгуляет и вернется. Рыженька, собаченька, придет нагулявшаяся. Что в Филиппе хорошо — любит животин. Может, самое лучшее в нем. Животин понимает и жалеет — почему же человека, который рядом, не может понять и пожалеть? Сейчас вернется, отзавтракает, заявится сюда в комнату и усядется за рояль. Как можно спать, когда гремит рояль? А ему мало греметь — начнет кидать взгляды. Разве долго вылежишь. А может, не сразу после завтрака усядется за рояль? Может, сначала пойдет по магазинам? Он иногда ходит с утра. Раз может пойти с утра в магазины, значит, не так уж тянет его за рояль. Ксана навидалась таких — и композиторов, и других художников, балетмейстеров например, — которым помешай работать — посуду расколотят, с кулаками набросятся! И такая одержимость вызывает уважение — когда ушли в творчество с головой. Ради таких и в магазины пойдешь. А Филипп может с утра пойти по магазинам, не колотит посуду от возмущения. Очень даже хорошо, что жалеет Ксану, ходит за покупками. Но если бы жалел по-настоящему, не садился бы рано за рояль, давал бы ей выспаться сколько хочется. Да не хочется, не каприз — организм требует!