У Пяти углов

На институтской стоянке Вольт, как всегда, причалил Стефу к желтому «пежо» — все машины здесь имеют постоянные места, и казалось, большой степенный Стефа дружит с юрким «пежо», потому и стоят всегда бок о бок. «Пежо» принадлежит Поливановой, она, как женщина сугубо современная, обожает водить машину и притом лихачествует — проколов в талоне она не боится, потому что директор ИМИ несколько раз лично объяснял начальству ГАИ, что Поливановой после ее необычайно ответственных опытов (зря не делают докторами наук, а тем более — совсем недавно — и медицинскими академиками!) требуется эмоциональная разрядка. В результате этих объяснений ей теперь без хлопот заменяют исколотый талон на новый. — завидно, конечно, ведь Вольт такими привилегиями не пользуется; впрочем, он и ездит аккуратно.

Лаборатория нейрофизиологии, при которой состоит Вольт, — при которой, потому что как психолог он, в сущности, остается сам по себе, — располагается на девятом этаже. Вольт всегда поднимается к себе пешком, прямо-таки взбегает. И для тренировки сердца — мало ему бассейна! — и экономя время, так как один лифт вечно в ремонте, у двух других толпы. Ну и составилась уже репутация: «Тот самый Комаровский, который бегает без лифта на девятый этаж!» — приходится соответствовать. Кстати, и маленькая иллюстрация на тему о резервах организма.

Вольт уже взбежал до шестого, когда почуял запах проклятой отравы. И тут курильщики! Они собираются на пустой лестнице так же естественно, как выпадают в осадок соли свинца. Лучше бы всего лестницу совсем запереть, и чтобы ключи у Вольта — все равно ведь кроме него никто не пользуется по прямому назначению, на соседний этаж и то ждут лифта.

Курили как раз на девятом. Ну конечно, Вилли Штек из эндокринологии. Ныне сосед по этажу, в прошлом — однокурсник, а год были даже в одной группе. В институте — прежнем, учебном — блистал по всем статьям: играл в баскетбол за «Буревестник», выступал во всех капустниках — двухметровый Штек и коротышка Игорь Кобзев, Пат и Паташон. В компаниях бренчал на мандолине, что почему-то неотразимо действовало на дам. За свои таланты получил почтительное прозвище Штык. И результаты: до сих пор менеэс без степени, курит вот — экс-спортсмен, две жены ушли. Только то, что когда-то вместе мотали лекции нудного Интрадуктова — наверное, и отец не знает, откуда в русском языке такая фамилия! — заставляет изображать видимость приятельства.

Вместе со Штеком курила новая девочка из той же эндокринологии. Штек всегда в женском обществе, два развода его ничуть не охладили. Найдется дура и в третьи жены — чтобы уйти через год с ребенком. В два адреса Штек уже платит алименты.

— Привет энтузиасту здоровья и успехов!

А что остается Штеку, кроме жалкой иронии?

— Привет, Вилли. А ты все разводишь в себе болезни? Работаешь вместо термостата?

Вилли — сокращение от Вильяма. Но Штек настолько не Шекспир, что даже и не смешно.

— А чего? На девятый этаж мы не взлетаем, новые науки не организовываем — нам жить легче, верно, Лиз? Это у тебя — непрерывный прессинг по всему полю. Устанешь, старик. Зону держать — оно легче.

Только в нем и осталось от спорта — баскетбольная терминология.

— Давай-давай, держи здесь зону на лестнице.

Обменялись приветствиями — и достаточно. Не терять же времени, болтая со Штеком. Да еще окуриваясь. С кем другим Вольт не удержался бы от очередной проповеди — сидит в нем Савонарола, прав Яков Ильич! — но Штеку проповедовать бесполезно, это понимал даже Вольт.

— Торопимся, как всегда! Ну да, прессинг есть прессинг. Небось надеешься сейчас попасть в массовку как образцовый старатель при науке — чтоб уж успеть везде.

Снова жалкая ирония, но смысл ее на этот раз был Вольту непонятен: что за массовка? Вольт приостановился.

— В какую еще массовку?

— Он не знает, Лиз, сенсации номер один! Ну да, это мы все в суете, на земле, а он в чистых сферах, в храме мысли! Ну так, к твоему сведению, в храме временно размещается ярмарка: у нас здесь произойдут натурные съемки фильма о подвижниках в белых халатах. В целях максимальной достоверности. И для достоверности же в массовку будут набирать прямо на месте происшествия, то есть из контингента сотрудников всем нам дорогого ИМПО, то есть ИМИ. Мы с Лиз тоже надеемся, особенно Лиз. Ну какой помреж пройдет мимо такой мордашки? Массовкой ведают молодые нахальные помрежи. Я заранее ревную. Говорят, они сейчас порхают по нашему славному ИМИ, как некие посланцы фортуны. Мы уже здесь полностью вошли в роль: олицетворяем отрицательных и нетипичных сачков, обузу здорового коллектива. Самая выигрышная роль, обеспечено сочувственное внимание публики: потому что это так человечно — предаваться слабостям!

Штек с удовольствием произносил свой монолог, видно было, что ему нравится взятый тон: ведь когда говоришь вот так с небрежной снисходительностью, то невольно возвышаешься сам. Лиз, эта новая девочка, слушала почтительно и не решалась вставить ни слова.