У Пяти углов

Тогда многие обезьянничали с Берберовых: писали в газетах про домашнего львенка в Краснодаре, про другого в Одессе или Таганроге; а в Грузии в какой-то щедрый дом взяли сразу двух, чтобы не мелочиться. Но обо всех берберовских последователях поминали вскользь, а уж про нас тем более: ведь Дусик хотя и рос дома, но числился-то на балансе цирка, а кого удивишь цирковым львом? Ну мелькнула заметка или две. Нора очень переживала, говорила всем про Берберовых: «Еще бы не писали, когда у них все корреспонденты прикормленные!» Я раз спросил для смеха: «Чем прикормленные? Львиным мясом, что ли?» Только Нора серьезно: «А что ты думал? У них каждый день из дарового мяса шашлык на двадцать человек для нужных людей! Что я не знаю, как дела делаются?» Я уж не стал дальше спорить. Ну и сами мы тоже: смешно ж идти в мясной магазин, где тебе сунут кости с жилами, когда дома такие запасы! Львиная доля — Дусику, а по куску и нам. Правда, ему все больше шла конина — не почему-нибудь, а львы конину любят. Ну и мы с ним. Сначала у меня желудок бунтовал, а потом привык. А знал я одного парня, тот ушел из львиного аттракциона, потому что не смог привыкнуть к конине. Зато татары, наоборот, любят — не меньше, чем львы. Прослышали про нас, ходили, просили продать. Но мы же не такие, чтобы пускать налево казенное мясо! Едва отвадил… Да, не писали про нас, и Нора всех газетчиков прямо возненавидела, повторяла каждый день: «Ничего, вот отснимемся в фильме, тогда запляшут! Будут дежурить под дверью, а мы их ни на порог!» Уже и сценарий давно заготовлен, но съемки откладывались, пока Дусик не отрастит настоящую гриву. Не наклеивать же ему парик.

Но и без прессы наслышаны про нас были многие, и гости являлись часто. Понятно, главный аттракцион — фотографирование с настоящим львом. Кто едва присаживался рядом, а самые нахальные в обнимку. Фотографировала Нора, а я стоял на страховке. До чего Нора обожала всякую механику, аппаратуру! Если бы не цирковая династия, быть бы ей даже, может, авиа-конструкторшей! Она и фотоаппарат свой пять раз перебирала, американский «Поляроид», цветной снимок через три минуты. Кто бы еще так решился с американским аппаратом, а ей все равно что наш «Любитель». Да, она фотографировала, а я на страховке.

Дусик боялся во всем мире трех вещей. Палки — это ему внушили с младенчества; в палках у нас служили ножки стула, который Дусик же и разломал. Потом — резиновой трубки: раз случайно бросили ему под ноги, так он подскочил как на пружинах разом четырьмя лапами. Это тоже понятно: заложен в нем врожденный страх перед всем, что похоже на змею. Зато третья вещь непонятна, хоть убей, но чистый факт: он боялся пыжиковой шапки! Я раз подошел случайно в шапке, так он дунул от меня на антресоли, как белка на сосну!

На страховке во время фотографирования я стоял с палкой наготове, и, если Дусик начинал косить на гостя хулиганским глазом, я кричал ему: «Ат» — это на цирковом языке «нельзя», и грозил палкой. Ну не всегда только грозил.

Приходил к нам часто Олег Витальевич, друг еще отца Норы. Когда-то он работал нижним в пирамиде, но после несчастного случая хромал и перешел с манежа в управление — и дорос уже до замдиректора цирка. Через него хлопотали в свое время львенка для Норы, он же, не чинясь, привозил из цирка конину на своем «Москвиче» с ручным управлением — сразу килограмм по пятьдесят, а мы дома распихивали по трем холодильникам. Сниматься Олег Витальевич очень любил, но, видать, боялся в душе, и Дусик это чуял, каждый раз косил хулиганским глазом, а однажды чуть не опрокинул своего кормильца. И когда после этого Олег Витальевич снова уселся с Дусиком и тот дернулся к нему — значит, мечтал-таки навалиться на надоедливого гостя: львы вообще упорные, если чего задумают, то дождутся момента! — я отреагировал мгновенно: швырнул изо всех сил ножку стула. Когда рядом со львом посторонние, закон простой: сначала действовать — думать потом! Швырнул изо всех сил метров с трех — но промазал и врезал Олегу Витальевичу прямо по больной ноге. Тот сразу аж вспотел от боли — и встать не мог полчаса. А когда встал, хромал в два раза сильней обычного. А Дусик моего броска так испугался, что просидел весь вечер паинькой — точно палкой я врезал все-таки ему.

Нора, понятно, суетилась вокруг Олега Витальевича, пыталась ставить холодный компресс, да он не дал, застеснялся, что на нем кальсоны; а когда ушел наконец, на Нору напал ненормальный хохот:

— Ох, не могу! Ох, погоди! Да что ж ты! Прямо в благодетеля нашего! Не мог в Кузьмича!

Кузьмич — тоже поклонник Дусика, тихий человечек, директор зоомагазина. У него там хомячки и золотые рыбки, а его тянуло ко льву. Приходил он каждый раз с пачкой масла: Дусик лизнет несколько раз своим наждачным языком — и чистая бумажка.

Да, приходили многие. Вот только не мои отец с матерью. Они боялись Дусика, осуждали меня, что не делом занят, и ненавидели Нору, как похитительницу единственного сына.

Отец все же побывал, принюхался и приговорил: — Ну и чего ты добился? Говно из-под него выносить?