У подножия Саян

Лапчар любил Хаажика. он был исполнительным, старательным и очень боялся девушек, всякий раз краснел при них, до сих пор не женился, жил вдвоем с матерью, хотя отслужил уже, вернулся на два года раньше Лапчара. Тот тоже тянулся к нему.

— Ладно, пошли, только быстро. — Лапчару не хотелось обижать парня.

Он первым сел на мотоцикл, сделал несколько кругов вокруг школы. За ним садились и объезжали другие. Потом Хаажик всех пригласил в дом, все оказались за столом, зазвенели рюмки. Все стали родственниками, всем стало хорошо, никаких забот. Лапчар увидел рядом с собой женщину с черными дугами бровей и ярко-красным, словно поспевший шиповник, ртом. «Приснится же!» — подумал он и пошевелил рукой. Нет, это был не сон. Лапчар шире открыл глаза. Подожди, подожди — он знает эту женщину, о ней говорили, будто пыталась развести семью...

«А она красивая», — подумал Лапчар. Только ему-то что до этого? Его семье она ничего не сможет сделать.

— Ты что же, Лапчар, не узнал сестру Лиизенму? — сказала она, пододвигаясь к нему.

— Я узнал тебя, сестра.

— Говори мне не сестра, а Лиизен, — она протянула к нему рюмку.

— Спасибо, Лиизен, но… я уже все!

— А я за тебя хотела выпить, — ласково щебетала она. — Ты настоящий мужчина, а что люди говорят — не обращай внимания!

«Разве может женщина с таким голосом желать зла?» — подумал Лапчар. Она первой выпила из своей рюмки. Что с ним будет от рюмки, разве он слабее женщины?

— Правильно ты поступил, брат. Каждый сам делает свою судьбу.

— Угу.

— За спиной нехорошо говорить.

— За спиной только трусы говорят.

— Верно, брат.

«А она, видно, неглупая к тому же», — подумал Лапчар.

— Я буду говорить только правду, вот она у меня где, — и положила на свою пышную грудь растопыренные пальцы в золотых и серебряных кольцах. — Мужчина должен жить только с правдой. — Снова наполнила рюмки, и первой снова выпила.

— Ты сказала, мужчина должен знать все? — Лапчар почувствовал, как тревога подкралась в его душу.

— Да, брат, ребенок-то не твой, — сказала она и откинулась на спинку стула.

Лапчар вздрогнул и выронил рюмку. Она разбилась на мелкие части.

— Ну вот, в пух и прах... Ничего, брат, не стоит тужить. Еще и не такое бывает в жизни...

— Не мой?! Чей же? — Лапчар так стукнул по столу, что рюмки попадали со своих тонких ножек. Все, кто был в доме, даже в другом конце стола, оказались теперь рядом с ними. Лиизен и не думала обращать на них никакого внимания.

— Достака, выходит. Помнишь, когда они юрту белую поставили, свадьбу справляли? Вот и выходит, его ребенок. Все так говорят. Я, что ли?

— Где моя рюмка? — хриплым голосом сказал Лапчар, не зная, что ответить.

Ему протянули стакан. Он не почувствовал ни вкуса, ни запаха водки.

Поздно вечером Лапчар добрался до дому. Анай-кыс с расширенными глазами подошла к нему.

— Что с тобой, Лапчар? Где ты был?

— Ничего! — выкрикнул он и оттолкнул жену.

Поднялись обеспокоенные родители.

— Что с тобой, сын? — спросила мать.

— Это не мой ребенок! Сами посчитайте, если не верите.

Анай-кыс, ничего не видя больше и не слыша, подбежала к спящему малышу, завернула его в одеяло и с плачем выбежала из дома. Мать — за ней, что-то причитая.

Лапчар, пошатываясь, подошел к кровати и, не раздеваясь, упал на нее.

Утром он не мог поднять голову. Все вращалось. Пытался вспомнить, что произошло накануне. Одна мысль буравила мозг: «Не твой ребенок!» Молча встал, подошел к ведрам, зачерпнул ковш воды.

— Восьмерых с матерью на ноги поставили, не видали такого позора — от своего ребенка отказываться! Чтоб глаза мои тебя больше не видели. Без тебя управимся как-нибудь, у нас колхоз есть. В этом доме не место мужчине, который сегодня отказывается от того, что сделал вчера, — сказал старый Ирбижей и вышел.

Вскоре в дом вернулась мать, неся на руках ребенка, за ней, вытирая глаза, шла Анай-кыс. «Зачем, куда тебе идти, доченька, здесь твой дом, твоя семья, — уговаривала она. — Что с ним случилось, не знаю. Наговорил, что ли, кто? А он доверчивый, сам никогда не обманет, вот и людям верит».

Дома Лапчар больше не появлялся. Ни отец, ни мать не интересовались, где он ночует. Вот уже несколько дней жил он у тетушки Орустаар. Поздно вечером приходил усталый и валился на постель, но спать не мог. Тетушка пыталась заговорить с ним или уговаривала поесть, выпить молока, но он молча отказывался. Иногда до утра просиживал у окна. Странно, ему не хотелось ни есть, ни спать. Не раз, так сидя у окна, он видел Достака, проезжавшего на своем вороном, слышал его пение. Тогда внутри что-то обрывалось, становилось трудно дышать. «Отмечает победу», — подумал Лапчар.

А белая юрта для молодоженов не пустовала. Вскоре после того, как стало известно, что Анай-кыс и Лапчар зарегистрировали свой брак, Достак женился, принял от колхоза отару, отделился от родителей и стал чабаном. Лапчар не завидовал Достаку, но, когда видел его скачущим на вороном, ему становилось не по себе.