У последней черты

Чиун понимал, конечно, что с огнем шутки плохи. Но для Синанджу огонь не страшен. Сейчас его беспокоило не пламя, а густые клубы дыма, поднимающиеся до небес. Дым не дает дышать, а в Синанджу дыхание – это все.

Это ключевой момент того солнечного источника, каковым является Синанджу, первое и величайшее из боевых искусств.

Римо бежал, прикрыв глаза. Он понимал, что внутри охваченного дымом здания зрение ему не помощник, и сосредоточился на снабжении легких воздухом. Он ритмично вдыхал кислород, стараясь все время чувствовать стержень своего организма и настраиваясь на вселенские силы, которые позволяли ему достичь полной внутренней гармонии. Это и было учением Синанджу, которое Римо сумел постичь под руководством Чиуна.

Большими прыжками приближаясь к распахнутой, охваченной дымом двери, Римо словно видел, как этот дым расступается перед ним, открывая дорогу.

Когда-то Римо служил полицейским в Ньюарке. Молодой трудяга патрульный с опытом вьетнамской войны за плечами ничем не выделялся среди множества таких же полицейских. Можно сказать, он был совсем неприметен, так как у него даже не было родных. Тогда его звали Римо Уильямс. Но однажды это имя было смешано с грязью, после того как рядом с трупом черного торговца наркотиками обнаружили его полицейский жетон. Римо не имел к убийству никакого отношения. Просто ночью, пока он спал, жетон благополучно исчез. А на следующее утро у него уже снимали отпечатки пальцев в родном полицейском участке и товарищи по работе отводили от него глаза.

Суд был скорым. Политические настроения в городе требовали, чтобы негодяй-полицейский, избивший чернокожего до смерти, был казнен. То были времена высокой общественной нравственности, когда большое значение придавалось правам человека – любого человека, кроме Римо. Он мог бы припомнить попытку своего адвоката объяснить все дело психическими отклонениями – якобы убийство произошло в припадке лунатизма. Но Римо не стал лгать на суде. Он в жизни не страдал лунатизмом.

Римо был приговорен к казни на электрическом стуле. Ни больше ни меньше. Римо знал, что невиновен, но это не имело никакого значения.

Друзья от него отвернулись, и ни один не навестил его в камере смертников. Единственным посетителем стал монах ордена капуцинов в коричневом одеянии. Он задал Римо простой вопрос:

– Что ты хочешь спасти – душу или задницу?

И он передал Римо черную капсулу, которую надо было проглотить перед тем, как его пристегнут к стулу и наденут на обритую голову железный шлем с подключенным к нему электродом.

Благодаря этой капсуле в тот момент, когда ток был включен, Римо уже находился без сознания. Очнувшись, он обнаружил у себя на запястьях следы электрического ожога.

Сначала Римо подумал, что уже умер. Его заверили, что так оно и есть, но это неважно. Слова принадлежали монаху в коричневой рясе, только на сей раз он был одет в костюм-тройку и из левого рукава торчал крюк. В здоровой руке мужчина держал фотографию, на которой был запечатлен свежеустановленный надгробный камень. На гранитной плите Римо прочел свое имя.

– Могила тебя ждет, – изрек «монах» по имени Конрад Макклири. – Стоит тебе принять неверное решение...

– А какое решение верное? – поинтересовался Римо.

– Согласие.

– Согласие с чем?

– Работать на нас, – ответил Макклири и объяснил все по порядку.

Римо подставили. Дело рук Макклири. Предмет его особой гордости. Макклири объяснил, что раньше работал в ЦРУ, а теперь – в государственном секретном ведомстве, о существовании которого никто не знает. Формально его просто нет. Это ведомство называется КЮРЕ. В организации пока работают только два человека – сам Макклири и некий доктор Харолд У. Смит, также бывший сотрудник ЦРУ и Бюро стратегических служб. Формально Смит считался в отставке и заведовал санаторием под названием «Фолкрофт», который на самом деле был прикрытием для КЮРЕ.

Римо обвел взглядом больничную палату без единого окна.

– Так это и есть ваш «Фолкрофт»? – спросил он.

– Угадал.

– Навряд ли мне это подойдет, – скривился он. Макклири протянул ему зеркальце. Оттуда на Римо смотрело чужое лицо. Кожа натянута, высокие скулы. Граница волос приподнята с помощью электроэпиляции. Глаза сидят глубже и слегка раскосо. Губы стали тоньше и кажутся несколько жестокими, особенно когда улыбаешься. Но Римо не улыбался. Ему это лицо совсем не понравилось.

– Пластическая операция, – пояснил Макклири.

– И чем это они орудовали? Кочергой? Что-то мне это не нравится!

– Твое мнение никого не интересует. Тебя больше нет! Идеальный агент для несуществующей спецслужбы.

– Но почему я? – спросил Римо, разрабатывая онемевшие мышцы лица.

– Я же сказал – ты идеально подходишь по всем статьям. Ни родных, ни близких. Тебя никто не станет искать, Римо.

– Ну, таким критериям многие удовлетворяют, – сказал Римо отсутствующим тоном и сел в постели.

– Но мало кто обладает твоими навыками. Я был во Вьетнаме. Я видел тебя в бою. Ты был неподражаем. Немного работы – и ты опять станешь настоящим бойцом. – Римо недовольно зарычал. – К тому же, Римо, ты патриот.