У последней черты

— Хочу на Кубань зайти, я говорил уже. Поверь, жалеть не будешь. Договорись с ним, очень тебя прошу, прямо на ближайшее время. И по сходке решать надо. У нас две точки блатные, чё, мы будем с ними работать или нет?

— Ладно-ладно, чего разошёлся-то? Хоть бы поинтересовался, как дорогой братан у тебя здоровье, как рука твоя?

— Да, как? — интересуюсь я.

— Нормально.

— Ну, и хорошо. Выздоравливай скорее.

Чурбанов приезжает вместе с Галиной. Я сажусь к ним в машину и чувствую волну отчуждённости, похоже поругались. Он сидит на месте переднего пассажира, а она сзади.

— Где перстень? — хмуро спрашивает Галя, глядя на мою руку.

— Ой, Галина, смотри, что с пальцем стало. Почти два дня снять не мог, пришлось в травму обращаться. Срезали перстень. Надо теперь ювелира искать, чтобы отремонтировал и размер чуть увеличил.

— Найдём, — соглашается она. — А как срезали?

— Кусачками кусали. Видишь, полпальца отхватили.

— Бедный, — равнодушно говорит она и отворачивается в окно.

— Юрий Михайлович, — меняю я объект беседы. — Мы поговорить хотели по поводу…

— Поговорим, раз хотели, — недовольно перебивает он. — Не сейчас же.

Ладненько… Я замолкаю и минут пятнадцать никто не произносит и слова. Я смотрю в окно, как проносятся берёзки и машины обычных смертных. Смотрю и вспоминаю «Несчастный случай»:

А я молчу, мне даже как-то приятно.
Хожу молчу, такой вообще безответный.
А что сказать, когда и все так понятно?
Все дело в том, что я… Вы — просто так, а я…
Смотрите, люди, я — Бэтмен…

Наконец, Галя отворачивается от окна и обращается ко мне:

— Холодно было?

— Минус тридцать, — отвечаю я.

Она кивает и снова возвращается к созерцанию пейзажа. Наконец, словно решив какую-то сложную задачу, она вздыхает и говорит:

— Ладно, Егор, рассказывай, как там живёт глухая провинция.

— Неплохо, следует заветам вождя революции, — отвечаю я.

— А что это у тебя в сумке? — спрашивает она.

— Орехи кедровые, из Новосибирска привёз. Там не растут вроде, но из Шории притаскивают. Хорошие, отличные просто. Взял два пакета — один для вас с Юрием Михайловичем, а второй для Леонида Ильича.

— Он не будет, — заявляет Галя. — Давай оба нам с Юрой.

Но нет, я не соглашаюсь.

Мы заходим в дом и нас провожают в столовую.

— Сейчас Лёня подойдёт, — говорит Галина мама.

И действительно, через пару минут в комнату заходит Леонид Ильич. Что такое сегодня, бури что ли магнитные? Ильич тоже выглядит сердито и идёт прямой наводкой ко мне.

— Вот… э-э-э… значит… — говорит он, подходя ко мне. — Ты что ли мнучок мой названый?

Легко так спрашивает, а в глазах смеха нет. Пристально смотрит, дедуля…

11. Внук

Я, деда, кто же ещё. Момент, конечно, довольно тонкий, ведь говоря о своих якобы родственных связях я не предполагал, что кто-то может подобные слова принять за чистую монету. Естественно, и не приняли, а растрезвонили, чтобы мне урон нанести. Репутации, отношениям, ещё чему-нибудь, неважно.

Опять же, я и того не предполагал никак, что эти ничего не значащие, по большому счёту, слова доберутся до самого «дедушки».

— Здравствуйте, Леонид Ильич, — отважно говорю я. — Очень рад вас видеть.

Говорю не только отважно, но открыто и сердечно, поскольку действительно видеть его рад.

— Говорил… такое? — спрашивает он чуть-чуть поднимая брови и наклоняя голову.

Вижу, не хочет во мне разочаровываться и узнавать, что я ради своей выгоды имя его трепал.

— Говорил, — вздыхаю я и чуть виновато улыбаюсь. — Было дело.

— А… зачем? — хмурится он и испытующе смотрит в глаза. — Чего… добиться хотел?

— Да как сказать… Вроде как, последний аргумент. Взбешён был, а силёнок не хватало наподдать, ну и сказал. Знаете как дети говорят, мол я отцу пожалуюсь, и он тебе за меня всыплет по первое число.

— И кто ж… э-э-э… тебя так взбесил? — озадаченно спрашивает он и недоумённо поджимает губы.

— Мигуль, Леонид Ильич. Зашёл, нахрапистый, без уважения к закону, к товарищам и судьбе невинно осуждённого.

У Чурбанова глаза на лоб лезут. Он меня взглядом убить пытается, выжечь мозг, испепелить и развеять на атомы.

— Ты что… — качает головой Брежнев, и уже не допуская возражений, приказывает. — Объясни.

— Я, как свидетель, был у прокурора УзССР по поводу убийства трёх милиционеров. Мы там с помощником Юрия Михайловича и со следователем из Генеральной прокуратуры были.

Чурбанов делает «длань-чело» и уходит в зону прострации на дальние рубежи столовой, за спину тестя. Галина же, наоборот, подходит ближе и слушает с интересом.

— Я в прошлом году, почти девять месяцев назад, летал в командировку в Ташкент. Там была конференция текстильщиков и хлопкоробов, меня от города направляли. А встречал меня в аэропорту знакомый сослуживца моего отца, майор МВД Узбекистана. Он меня встретил, и повёз на своей личной машине в гостиницу.